Кречмар Михаил. Мохнатый бог
Зачастую молодые люди не знают, как попросить прощение у девушки. Ведь прекрасный пол настолько тонко все чувствует, что малейшая ошибка и все усилия окажутся напрасны. Но есть один проверенный и эффективный способ получить прощение - подарить своей второй половинке плюшевого медвежонка! После такого она уж точно перестанет дуться!
Из-за чего пары чаще всего ссорятся:
- Недопонимание друг друга;
- Нежелание идти на уступки;
- Несовпадение интересов.
Можно подарить ей букет цветов или дорогие духи. Но сегодня это воспринимается уже, как нечто банальное и не может гарантировать примирение. А вот подарок в виде огромного 2-х метрового плюшевого медведя ростом с девушку обязательно ее поразит!
Все еще думаешь, как помириться с девушкой , чтобы наверняка? Хватит изводить себя подобными мыслями! Мы тебе даем прямую подсказку - купи для нее одного из наших питомцев! Уже через несколько минут после того, как ты ей его подаришь, все обиды забудутся, а ты будешь прощен, зацелован и заключен в нежные объятия своей любимой.
Как повысить шансы на примирение:
- Искренне попроси прощение у своей девушки;
- Вместе с мишкой подари ей цветы или фрукты;
- Закажи столик в ресторане и пригласи на ужин;
- Устрой ей незабываемую ночь любви и страсти.
После всех этих действий ты будешь прощен на 100%! Даже, если ты умудрился обидеть девушку очень сильно, после такого она тебя все равно простит! Главное, чтобы ты сам действительно жаждал примирения и пытался его добиться от всего сердца.
Наши медведи - это ключик к замочку от места, где девушка заперла свое прощение! Если у тебя будет ключ, ты сможешь получить доступ к тому, чего желаешь больше всего. И уже после этого лед в душе твоей любимой будет растоплен, а вы снова будете вместе.
Вот теперь ты понял, как можно помириться с девушкой так, чтобы все было как раньше! Не теряй драгоценное время! Покупай любого из наших мишек и беги к своей второй половинке просить прощение! И учти, чем больше ты ее обидел, тем большего размера должен быть твой плюшевый подарок. Приобретай медведя, и ты точно будешь прощен!
Жил-был мальчик Вася. У него было очень много игрушек. Но однажды утром Васе захотелось ещё деревянную лошадь-качалку.
– Погоди, сыночек, – сказала мама. – Сейчас нет денег.
– Ну да, нет денег! – обиделся Вася. – На суп есть. На котлеты есть. Даже на манную кашу есть. А на самое главное денег нет! Просто ты жадина!
– Сейчас же попроси у меня прощения! – тихо сказала мама.
– Не буду просить прощения! – крикнул Вася.
Он схватил шапку, пальто и убежал из дома.
– Какое несчастье, – сказал взъерошенный воробей своей воробьихе. – Человек поссорился с мамой! Теперь в наш город пришли Великие Холода! Прячься, милая, в трубу!
Вася шёл по улице и удивлялся: «Отчего это стало так холодно? Наверное, потому, что я поссорился с мамой. Но прощения просить всё равно не буду. Я, может, себе другую маму найду. Еще получше…».
На углу Вася увидел отличную собаку. Это была длинная-предлинная такса. Её вела тётя в зеленой шубке. И вдруг эта тётя, проходя мимо Васи, шепнула:
– Хочешь, я буду твоей мамой?
«Если уж брать новую маму, то с собакой», – подумал Вася и тихо сказал:
– Ладно.
Ух, как загудел ветер-ветрище!
Комната, куда тётя в зеленой шубке привела Васю, была вся засыпана снегом. На диване – сугроб, на шкафу – сугроб, на столе – гора снега.
– Какая же я! – всплеснула руками тётя. – Ушла, а форточку не закрыла!
Она усадила Васю, а сама стала выносить снег из комнаты.
«Ей одной тут за целый день не справиться, – подумал Вася. – Вот было бы сразу три таких мамы».
И тут же перед ним очутились три тёти в зеленых шубках. Они быстро вынесли весь снег из комнаты.
Потом они обступили Васю и стали его ласкать:
– Сыночек, вытри нос! Выпей рыбий жир! Сними калоши! Поиграй с собакой!
Они говорили все вместе, и у них получалось:
– Вытри собаку! Выпей калоши! Сними рыбий жир! Поиграй с носом!
Вася кое-как вырвался от них и выбежал на улицу.
«Нет уж!… Столько мам человеку не нужно! Как их любить всех сразу?».
– Мороженое! Всевозможное! Сливочное! Шоколадное!
«А хорошо, когда мама ходит по квартире и всё время говорит: – Мороженое! Сливочное! Шоколадное!» – подумал Вася. Он подошел к продавщице мороженого и тихо спросил: – Вы не хотите стать моей мамой?
– Очень хочу! – обрадовалась продавщица. – Только, может, ты меня из-за мороженого в мамы берёшь?
Васе стало стыдно, и он побежал прочь. Снег повалил ещё гуще: как будто накрыл весь город белой шапкой.
Вася всё шёл и шёл. Оглянулся: домов не видно – одни деревья вокруг.
Вдруг из-за сугроба вышла большая рыжая Лиса.
– Я – Лиса-красавица, – сказала она, глядя в сторону. – Был бы у меня сыночек, я бы кашу сварила.
«Может, пойти к ней ненадолго? – дрожа от холода подумал Вася. – Согреюсь и каши поем…»
– Пойдём, мой лисёночек.
Стала Лиса варить кашу, а сама всё пробует. По целой ложке в рот суёт и приговаривает: «Не солёная!» да «Не сладкая!», «Не рассыпчатая», да «Не горячая!».
Заглянул Вася в кастрюлю, а кастрюля уже пустая.
Чуть не заплакал он от обиды.
– А ещё в мамы хочешь! Разве мамы обманывают? Не выйдет из тебя мама, вот!
Лиса застыдилась:
– Да, видно, не получится из меня мама.
Ушёл Вася от Лисы.
Полез Вася через большой сугроб. А это не сугроб вовсе, а Медведица.
– Иди ко мне в сыночки, – сказала Медведица грубым голосом. – У меня квартира большая, хорошая.
– А не в сыночки можно? – прошептал Вася. – Просто в гости…
Привела Медведица Васю в берлогу. Накормила хлебом с медом.
– Хр-р-р! – захрапела вдруг Медведица, повалилась набок и уснула. И стала вся, как гора меха. Где что – не разберешь.
– Медведица, проснись! – в тоске закричал Вася.
– А? Что? – сонно спросила Медведица. – Спи, сыночек, спи. Мы теперь будем до весны спать.
И опять захрапела.
– А моя мама всегда сначала меня уложит, а потом сама ложится, – с упрёком прошептал Вася. – И не будет она до весны спать.
Только выбрался Вася из берлоги, налетел на него ветер-ветрище. Полез за воротник, в рукава. За нос тянет. За уши хватает.
И тут Вася увидел лошадиную морду и большой печальный лошадиный глаз.
– Совсем замёрз! – с тревогой сказала Лошадь. – Пойдем со мной, мальчик!
Привела Лошадь Васю к своему дому. Это был самый грустный дом на свете.
– Почему ты такая печальная? – спросил Вася.
– Потому что я никому не нужна… В колхозе – тракторы. В городе – машины. Наверное, я скоро умру. Зачем жить, когда ты никому не нужен?
«А я кому нужен? – подумал Вася. – А я маме своей нужен. Ой! Она, наверное, беспокоится, плачет!..»
– Лошадь! Хорошая Лошадь! – заплакал Вася. – Отвези меня к маме! Потому что моя мама беспокоится!
Вася и старая Лошадь вышли из дома. Со всех сторон на них бросились вьюга, вихрь, позёмка. Ледяные столбы преградили им путь.
Они шли очень медленно, разрывая кольца вьюги. Так они дошли до города. Вместо домов там были сугробы, и окна слабо светили сквозь снег.
Вдруг Вася увидел свет: жёлтый, золотой, тёплый.
– Вот мой дом! Это моя мама поставила на окно лампу, чтобы я мог её разыскать!
– Теперь я тебе больше не нужна, – печально сказала Лошадь. – Как мне не хочется идти назад в холодный лес…
Вася погладил старую Лошадь.
– Ты очень нужна мне. Навсегда. Никуда не уходи. Я – сейчас!
– Мамочка, прости меня! Я больше не буду! – сказал Вася своей маме, и ему сразу стало тепло-растепло и хорошо и весело.
– Мамочка, у нас во дворе такая славная Лошадь. Она мой друг. Можно, она будет жить у нас?
– Конечно, – сказала мама. – Только, боюсь, ей у нас не понравится.
Между тем сугробы, укрывшие дома, зашевелились, начали таять.
Из-под снега поднялся умытый, сверкающий город.
– Человек помирился с мамой! – в восторге воскликнул воробей и крылышком поманил к себе воробьиху. – Снова весна! Милая, вылезай из трубы!
Вася выбежал из дома. Он оглянулся, но старой Лошади не было. Около дверей стояла деревянная лошадь-качалка.
– Это ты? – робко спросил Вася.
И лошадь-качалка утвердительно кивнула головой.
– Ты превратилась, – сказал Вася и обнял её за шею. – Больше ты никогда не будешь одинокой. Мы всегда будем вместе, да?
И лошадь-качалка снова кивнула головой.
Ритуальные захоронения пещерных медведей мы находим в горах Гарца, в Оверни, в Тюрингских Альпах. Рисунки с изображением медведя, явно ритуального характера, обнаружены и в некоторых памятниках кроманьонской эпохи. Амулеты, обереги и талисманы из медвежьих когтей, клыков и фаланг пальцев известны на всей территории древнейшей Ойкумены. Не будет преувеличением сказать, что, с точки зрения атеиста, всё современное религиозное сознание выросло из культа медведя.
Одновременно с этим культ медведя, как и любого другого священного животного, постепенно обрастал многочисленными запретами, табу и эзотерическими обрядами. О некоторых из них мы можем судить по этнографическим сведениям из не столь далёкого прошлого.
Мужчины-лапландцы, принимавшие участие в охоте на медведя, считались «нечистыми». На протяжении трёх дней они должны были жить в специально построенной хижине (юрте), где они разделывали и поедали тушу медведя. Прежде чем войти в предназначенную для них юрту, охотники снимали с себя одежду, в которой они охотились, и жёны плевали им в лицо красным соком ольховой коры. В юрту они проникали не через обычную дверь, а через отверстие сзади. Двое мужчин с частью уже приготовленного мяса отряжались для того, чтобы отдать его женщинам, которым запрещалось приближаться к мужской юрте. Эти мужчины притворялись иноплеменниками, которые принесли подарки (или дань) из далёкой страны. Медвежатину нельзя было передавать женщинам через дверь юрты: необходимо было просунуть мясо через отверстие, образованное откинутым краем полога.
По окончании трёхдневного заключения мужчинам разрешалось вернуться к жёнам. Однако, прежде чем выйти из юрты, они один за другим обегали вокруг очага, держась за цепь, на которой над костром подвешивают горшки. Эта беготня рассматривалась как некий обряд очищения. После этого охотники получали право покинуть юрту через обычную дверь и присоединиться к женщинам. Однако вождь охотничьей партии должен был исполнять обет воздержания ещё в течение двух дней.
Приволжские народы имя медведя связывали с могущественным духом Кереметом. У удмуртов и марийцев это бог зла, который имеет свойство превращаться в медведя. Встреча с медведем на дороге у них же сулила бурю.
У племени огузов их родоначальник, Огуз-хан, имел медвежьи плечи и руки, соответственно и медведи почитались этим народом за родственников.
Верховный бог манси Нуми-Торум имел когти и медвежьи лапы, его родственник и ближайший помощник Консыг-Ойка (который и был собственно медведем) положил начало целому клану Пор.
Манси считали, что Консыг-Ойка был сыном Нуми-Торума и жил с ним в одном доме на небе. В те времена люди были ещё примитивнее медведей, им недоступен был ни огонь, ни примитивнейшие орудия. С неба медведю понравилась земля, особенно то, что она меняет свой наряд с белого на зелёный. Хорошая жизнь всегда грешит некоторым однообразием, поэтому медведь уговорил своего родственника отпустить его на землю. Нуми-Торум после долгих уговоров спустил медведя в люльке на землю. Но медведю жизнь на примитивной земле не показалась сахаром и он снова стал проситься обратно. Но в мансийский рай мишку не пустили, а дали лук, стрелы и огонь, чтобы было чем поддерживать своё существование. От тяжёлой жизни, в конце концов, медведь сильно опустился, озверел и дошёл до своего нынешнего состояния – стал пакостить, и допакостился до того, что один из семи братьев-охотников среди людей заколол его. Он и забрал себе лук, стрелы и огонь, а также научил всех других людей ими пользоваться.
Менквы – дети медведя и человека – страшные древолюди.
Медведица, положившая начало мансийскому клану Пор, поступила ещё проще – для того, чтобы родить первого «медведе-человека», ей было достаточно съесть зонтичное растение порых.
Это, однако, её не уберегло от стрел охотников, которые взяли её дочь с собой. Перед смертью медведица передала дочери обряд почитания зверя. В результате то ли неизгладимой психической травмы, полученной в детстве, то ли искусственного зачатия дитя вышло не очень удачным. Первые Пор-люди (называвшиеся также «менквами») были страшны на вид (остро– и многоголовые), злобны и человекоядны.
Медвежий праздник, или «медвежьи пляски», у народа манси проводился после удачной охоты на медведя с целью задобрить своего грозного предка.
Убивший медведя охотник просил прощения у головы медведя, водружённой на стол. Он вставал и, кланяясь, заявлял морде: «Ты прости, это не я тебя убил, это ружьё моё убило, а его, ты же знаешь, сделали не мы. Так что убили Тебя нечаянно, больше такого не случится». Вступались за своего друга и другие охотники. Шаман пел длинную протяжную песню, а затем три охотника исполняли свой танец. Из их пантомимы зрители узнавали про медвежье житьё-бытьё на небе и на земле, обо всех перипетиях охоты – как выследили и подстерегли зверя, как убили его почему-то семью стрелами.
Очень показательно, что в среде многих примитивных народов бытовало поверье, что можно избегнуть медвежьей мести или божьего гнева за убиение животного, попытавшись свалить вину на кого-нибудь другого. Тон в этом поверье задавали финны, пытаясь убедить убитого медведя, что он пал не от их руки, а попросту свалился с дерева.
Как и всё на свете, медвежий ритуал делится учёными людьми на «восточный» и «западный» толки. «Западный» ритуал является охотничьим культом. Целью его было вымолить у зверя прощение за его добычу и последующее съедение. Этим культом «грешили» таёжные охотничьи племена, разбросанные по северной приполярной области Сибири, – обские угры, кеты, эвенки и эвены.
Приобские кеты имеют два мощных родовых объединения, у истоков которых стоят могущественные духи Кайгусь и Койотбыль.
Кайгусь, приняв решение жениться, не нашёл ничего умнее, как перед браком принять облик здоровенного медведя, и утащил понравившуюся ему девушку. Естественно, весь народ всколыхнулся и кинулся в погоню. В итоге неразумный дух был убит, но перед смертью объяснил своей жене (а та передала дочке – полумедведице), что его можно воскресить с помощью специального обряда. Этот обряд и стал позднее медвежьим праздником.
Дух Койотбыль был в представлении кетов сыном мужчины и медведицы. Последняя нашла в своей берлоге мёртвого мужика и с помощью различных ухищрений сперва воскресила, а потом и оженила его на себе.
Эти северные народы медведя не откармливали специально, как на Амуре и Сахалине, но, когда зверя убивали на охоте, устраивали праздник, который длился несколько дней.
Считают медведя своим предком и современные корейцы. По их легенде, сын бога Тангун сошёл на землю в районе священной корейской горы Пэктусан, за неимением женщин сошёлся с медведицей (судя по всему – гималайской – почернее волосом и поизящнее), и от этого причудливого брака пошёл по миру корейский народ.
У айнов тоже был миф о женщине, которая родила сына от медведя, и многие айны, живущие в горах, гордятся тем, что происходят от медведя. Таких людей именуют потомками медведя, и они с гордостью говорят о себе: «Что до меня, то я дитя бога гор. Я происхожу от бога, который правит в горах», – имея в виду медведя.
Гартвиг указывает: «Немало расточают якуты похвал и медведю. Никогда не забудут они низко поклониться, проходя мимо его берлоги, и прозой и стихами восхваляют храбрость и благородство любимого „дядюшки"».
Д. Фрэзер приводит примеры самых разных проявлений поклонения медведю у первобытных народов: «Алеуты уверены, что они наносят оскорбление душе страшного полярного медведя, если не соблюдают относящиеся к ней табу. Душа медведя задерживается у того места, где она покинула тело на три дня. По их поверью, человек, который нанёс обиду душе медведя, наказание постигает куда быстрее, чем тот, кто обидел души заурядных морских зверей».
Гренландские эскимосы также почитали «нанука» – как они называли белого медведя. Вот что рассказывает об этом полярный исследователь Фредерик Кук.
«Собаки исполняли вокруг поверженного медведя дикую пляску, однако у того ещё было достаточно сил. Он выбрасывал вперёд лапы, да с такой силой, что держал в полном бездействии всю свору. Подоспели другие эскимосы, впереди них тоже мчались собаки. Тотио (один из эскимосов, сопровождавших Ф. Кука в его путешествии к Северному полюсу.-М. К.) подоспел первым и погрузил копьё медведю под лопатку. Зверь принадлежал ему.
Молодой эскимос приумножил свои победы, завершив тем самым перечень деяний, закреплявших за ним право считаться настоящим мужчиной. Он уже успел обзавестись двенадцатилетней невестой, однако без убитого медведя помолвка не могла считаться нерушимой. Он принялся танцевать от радости, переполнявшей его любящее молодое сердце…»
Интересно, что отголоски обряда посвящения в мужчины привились у первопоселенцев Юкона. В период «золотой лихорадки» среди старожилов Аляски бытовала такая побасёнка: «Гражданином штата может считаться тот человек, который помочился в Юкон, познал любовь индианки и убил медведя гризли». Однако, добавляли мудрые старожилы, нельзя вносить путаницу в два последних пункта и будущий гражданин не должен стремиться убить индейскую женщину и познать любовь медведицы.
Бурый медведь был одним из самых почитаемых животных у эвенков. Культ медведя отражён в наскальных рисунках на Ангаре, Токко, Мае. Много скульптур медведя в археологических памятниках с неолита вплоть до Средневековья. Они найдены в могильнике Самусь у г. Томска, на стоянке Берёзовская, в поселении Кондон и во многих других местах. Культ медведя дожил в запретах, оберегах, поверьях, преданиях и обрядах до наших дней.
Эвенкийское божество Сингкэн, по некоторым сведениям, имело образ старых медведей, медведя и медведицы, одетых в национальный эвенкийский костюм. «Я несколько раз посещал их жильё-берлогу во время своих камланий, – рассказывал 80-летний эвенк Р. П. Архипов этнографу С. И. Николаеву, – но они всегда встречали меня по-медвежьи, высунувшись по пояс из берлоги».
