Главная Женские прически Милена завойчинская тринадцатая невеста fb2. Тринадцатая невеста

Милена завойчинская тринадцатая невеста fb2. Тринадцатая невеста

Annotation

«Женский декамерон» - книга о том, как десять советских женщин, оказавшись в одной палате родильного дома, вдруг узнают, что в данном учреждении объявлен карантин и им придется провести в его стенах еще десять дней, что их, конечно, мало обрадовало. И тогда одной из них приходит в голову повторить историю, рассказанную или просто выдуманную, неким флорентийским сочинителем Боккаччо, а именно: все десять дней карантина рассказывать друг дружке разные истории о жизни, о мужчинах, о любви, о ревности и изменах и о многом, что волнует любую нормальную женщину. И вот за десять дней было рассказано 100 разных историй.

Юлия Николаевна Вознесенская Женский декамерон

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, ГЛАВА ПЕРВАЯ,

с которой начинается эта книга, хотя надо сказать, что большинство известных автору книг тоже начинается с первой главы, если ей не предшествует авторский пролог или предисловие критика, в котором читателю разъясняется содержание книги, а также дается информация о том, чего автор не учел, недопонял, где он находится под влиянием буржуазного мировоззрения и до чего он просто не дорос, после чего любая книга читается со значительно меньшим удовольствием. Именно поэтому автор решил ограничиться совсем небольшим вступлением - о, всего две странички! - и начать книгу с историй О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

«Нет, это черт знает что!» - подумала Эмма. Она перевернулась на живот, положила «Декамерон» между локтей, натянула подушку на уши и попыталась сосредоточиться. Она уже видела, как будет начинаться этот спектакль. У входа в зал зрителей вместо билетеров встречают монахи в низко надвинутых на глаза капюшонах: они проверяют билеты и провожают зрителей на места в темном зале, освещая дорогу и номера кресел старинными, фонарями. Надо будет сбегать в Эрмитаж и присмотреть подходящий фонарь, зарисовать… А сцена с самого начала открыта и освещена только синеватой бутафорской луной. Сцена изображает площадь Флоренции, с темным фонтаном и порталом церкви. Над порталом надпись: «Memento mori» - «Помни о смерти». Время от времени по сцене будут проходить монахи с тележкой - «собиратели трупов». И колокол, обязательно все время должен бить колокол, - «По ком звонит колокол…». Надо, чтобы еще до начала спектакля в зале веяло смертью. Вот на этом фоне и будут десять весельчаков рассказывать свои истории.

А все же трудно поверить, что так оно и было: кругом чума, смерть, горе, а посреди всего этого - галантные мужчины и изящные женщины ублажают друг друга романтическими и озорными байками. Вот у нас - и не чума, а простая кожная инфекция, какие то и дело вспыхивают в родильных домах, а слез, а истерик!.. Или так измельчал народ? И что им, глупым бабам, не лежится? Не терпится за пеленки приняться? Господи, как представишь себе, так руки опускаются: тридцать подгузников, тридцать тонких пеленок, столько же байковых - зима. И каждую простирнуть, прокипятить, с двух сторон прогладить. С ума сойти! На Западе матери давно пользуются бумажными пеленками и непромокаемыми штанишками: что бы нашим заодно с их драгоценной электроникой прихватить парочку действительно необходимых изобретений? Так ведь нет, до такого экономического шпионажа они не додумаются. А ведь это тоже деньги. Впрочем, ну их. Надо сосредоточиться на «Декамероне».

В палате одна из женщин заплакала в голос, ей тотчас стала вторить другая. Эмма поняла, что сосредоточиться ей никак не удастся, и хотела уже сказать что-нибудь этим ревам, но ее опередила Зина, «женщина без определенного места жительства», как называли ее врачи при обходе, а попросту говоря, бродяжка, бичиха.

- Бабоньки! - смеясь, заговорила она. - Вы бы хоть по очереди скулили, а не хором. В ушах звон стоит. Пропадет молоко с расстройства, тогда узнаете, почем фунт лиха.

- В самом деле, дорогие мамочки, потише бы… - все же не удержалась Эмма.

- Отвлечься бы чем-нибудь от мрачных мыслей! - вздохнула толстушка Ирина, которую в палате все звали Иришкой за добрый нрав и домашнюю какую-то уютность.

- Может, кто анекдот расскажет?.. - поддержала ее Зина.

И тут Эмму осенило. Она подняла над головой «Декамерон»:

- Дорогие мамаши! Кто из вас читал эту книгу - «Декамерон» Боккаччо?

Кто читал, кто нет.

- Так вот, - продолжала Эмма, - для нечитавших объясняю популярно. В этой книге рассказывается о том, как десять юношей и девушек во время чумы покинули Флоренцию, уехали за город и сами себе устроили карантин как раз на десять дней, как и у нас. И каждый день они по очереди рассказывали друг другу разные истории о любви, счастливой и трагической, о проделках ловких любовников. Вот я и думаю, а не устроить ли нам здесь свой «Декамерон»? Нас как раз десять и у нас впереди десять дней. Мы можем рассказать друг дружке сто разных историй. Ну, как вам моя идейка?

Все будто только и ждали этих слов: анекдоты и рассказы о семейных заботах всем давно уже приелись.

- Придумано здорово! - заявила Иришка. - И предлагаю начать с самого начала, то есть с рассказов о первой любви. Только, чур, я рассказываю последняя, потому что я стесняюсь!

- А чего стесняться-то? Аль мы все не бабы, не одним местом любим? - засмеялась Зина,

- А ты какое место имеешь в виду? - прищурившись, спросила ее эффектная блондинка с заграничным именем Альбина,

- Она имеет в виду сердце! - на всякий случай поторопилась ответить за Зину Валентина, как позже выяснилось, «дама из номенклатуры».

- Ах, сердце!.. - разочарованно протянула Альбина и равнодушно зевнула. Но было видно, что она просто дразнит Валентину, а сама по себе идея рассказов по очереди ей нравится, глаза у нее так и блестели.

Но Валентина не сдавалась.

- Не понимаю, почему слово «любовь» у некоторых вызывает нездоровые смешки? Любовь в нашей стране - дело государственной важности, потому что на основе любви создается семья, а семья - ячейка государства.

- Это верно! - вступила в разговор Ольга, работница с Адмиралтейского судостроительного завода. - Моей первой любовью даже два государства занимались: Советский Союз и Германская Демократическая Республика, во как…

- Ну?! Расскажи, Оля! Расскажи! - загалдели женщины и, приподнявшись в кроватях, приготовились слушать. Ольга не стала ломаться и начала историю своей первой любви.

История первая,

рассказанная работницей Адмиралтейского судостроительного завода Ольгой, повествующая о том, как между немецким судостроителем и советской рабочей завязался роман в духе интернационализма, но дело кончилось выкидышем, хотя этой любовью и занимались органы двух государств

Я на Адмиралтейском работаю, в мебельном цехе лакировщицей. Зарабатываю хорошо, грех пожаловаться. А вот от начальства нет продыху: как путевка или, не дай Бог, продвижение в очереди на квартиру - кому угодно, только не Зайцевой. Почему не Зайцевой, спросите? А потому, что у Зайцевой жених был немец. Гэдээровский, правда, немец, ненастоящий, но все же…

Уже десять лет почти прошло, как эта любовь со мной приключилась. Делали на нашем заводе танкер для немцев. Это было совместное русско-немецкое, то есть, тьфу, советско-немецкое производство. Немцы строили корпус, а на нашем заводе ставили механизмы и отделку производили. Обе страны социалистические, там и там социалистическое соревнование вовсю идет, поэтому сдали танкер на полгода раньше срока. А потом месяцев восемь мы вместе недоделки устраняли: то к нам на завод танкер пригонят вместе с немецкими судовиками, то гонят его, родимого, обратно в Росток, в немецкий порт, но уже мы на нем свои недоделки доделываем. Так и катаемся из Ростока в Ленинград и обратно. Сдружились, а многие и слюбились. Молодых то много было.

Мне понравился механик Петер, Петя по-нашему. Чистенький, обходительный, серьезный, по-русски говорит, Одно плохо - верующий. Это у них еще встречается в ГДР, все же они нашими стали не так давно. Зато, может, он поэтому, когда узнал, что я забеременела, ни про какие аборты слышать не хотел, а сейчас же побежал к своему начальству просить разрешения жениться на мне. Его начальники разрешили, а наши - ни в какую! Сняли меня с танкера и на партком, на местком, в растудыегоком. Срамят меня и прямо приказывают: «Делай аборт! Все равно не выпустим! Или уговаривай своего фрица в Советский Союз переселиться». А как уговоришь, когда у Пети там, в Ростоке, и родители, и братья с сестрами, и домик с садом, а у меня - сама круглая сирота и живу в общежитии. На что ж я Петю своего тащить из его гэдээровской Германии буду, на какую такую сладкую жизнь? Дайте, говорю, хоть комнату, коли квартиру нельзя, чтоб жить нам где было, тогда попробую уговорить. Ишь, говорят, хитрая! Каждому квартиру дай, так вы тут все иностранцами обзаведетесь… И до того меня задергали, по начальству затаскали, что на пятом месяце я и скинула мальчика. Скинуть-то скинула, а Пете написать боюсь, чтоб не раздумал жениться. А он там воюет за меня, бумаги пишет во все стороны, советские и немецкие. Только и у него ничего не выходит, видно, сговорились наши хозяева. А когда подошел мне срок рожать, Петя прислал мне шубу котиковую, а для ребеночка такое приданое, что соседки со всего общежития сбежались смотреть. Один сплошной синтетик! А я плачу над приданым ребячьим; жизнь-то разбита вся как есть…

Подождите! - крикнула я. - Сколько лет? Зачем?

Года четыре, может пять, - ответил брюнет через плечо. - Так надо.

Да чьей невестой-то? - снова крикнула я.

Не важно, - парни переглянулись, хохотнули и скрылись между деревьев.

Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Это случилось, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Возраст абсолютно детский, в сущности, и хотя по закону мне теперь полагался паспорт, взрослой я себя не ощущала ни разу. Да и какой взрослой-то? Смешно даже. Нет, будь я, конечно, такой красоткой, как некоторые из моих одноклассниц, я бы может и прониклась собственной значимостью и взрослостью. Но видя себя в зеркале каждое утро и каждый вечер я иллюзий не питала, и наслаждалась детством. Барби говорите? Ага-ага, если соединить штуки три-четыре Барби, укоротить им ноги вполовину, отрезать длинные белокурые волосы и перекрасить в невнятный русый цвет, заодно прибавить толстые щеки, превращающие глаза в щелочки, то… Ну примерно тогда можно представить, что я такая вот неправильная Барби. Ах да, я забыла упомянуть про буйство гормонов, которое периодически вылазило на лице, сигнализируя всем, что вот эта конкретная особь женского пола, с короткой стрижкой, кучей лишних килограммов и такой же кучей комплексов, когда-нибудь станет девушкой.

Одежду я носила соответствующую - джинсы, толстовки, худи, бесформенные объемные куртки и кроссовки. Не красиво говорите? Зато хорошо прячет живот, нависающий над джинсами, и ходить удобно. Все эти юбочки и туфельки, безусловно, меня радовали своей красотой на вешалках в магазинах, но остатки здравого смысла побеждали, не позволяя вырядиться на посмешище одноклассникам. А стресс от собственной неказистости заедался биг-магом, отшлифовывался картошкой фри, и чтобы окончательно утопиться, заливался молочным коктейлем. Благо бабушка, сама, будучи женщиной весьма дородной, меня хоть и не поощряла, но и не запрещала есть такую еду. Так вот и мы жили - я, мой лишний вес, гипертрофированные комплексы и юношеские прыщи.

И в тот вечер, я ехала домой, прогуляв несколько часов со своей единственной школьной подругой по центру города, и отметив свой четырнадцатый день рождения в Макдональдсе. В животе была приятная тяжесть, ноги гудели, руки совершенно не отягощал воздушный шарик, который я как именинница честно вытребовала у кассиров, и жизнь, в общем-то, казалась вполне приятной. Дома должны ждать подарки от родителей, которых я сегодня еще не видела, так как утром они уходили из дома намного раньше меня.

Середина ноября, как обычно радовала ранними вечерами, грязью и серостью, промозглым холодом и голыми деревьями. Мне даже с днем рождения не повезло, грязно, холодно, сыро и темно. Ни тебе снега еще, ни тебе остатков листьев уже. Вот я и топала домой от автобусной остановки через маленький сквер. Дорогу я знала хорошо, поэтому срезала путь не первый раз, да и время еще ранее, хоть и темно уже, но нормальные маньяки в такое время на охоту не выходят, а местных алкашей и пацанов я знала, и не боялась.

Мне оставалось пройти буквально метров сто, до светящихся фонарей у дороги прямо перед моим домом, как вдруг сзади послышались торопливые шаги, и не успела я и головы повернуть, как была схвачена и потащена. Рот закрыла большая ладонь, через торс перехватила такая же большая рука какого-то высокого мужчины и меня потащили. Я настолько испугалась, что даже не пыталась вырваться, а только невнятно мычала через ладонь, зажимающую мне рот, и судорожно пыталась понять, это кому ж я такая нарядная понадобилась? Меня волокли через какие-то кусты, как вдруг мой чудесный праздничный шарик напоролся на ветку и с грохотом лопнул. И я, и мой маньяк подпрыгнули от ужаса, ладонь с моего лица отдернулась и вот тут я завопила. Я орала самозабвенно, пинаясь, выдираясь, пытаясь достать ногтями до лица маньяка, сильно не поцарапаю короткими ногтями, но хоть поскребу. И до меня как-то с опозданием дошло, что умирать я совершенно не хочу, еще меньше я хочу, чтобы какой-то непонятный маньяк сотворил со мной что-то страшное, поэтому я верещала, как круглопалый геккон, а ведь все знают, что его крик разносит аж на десять километров. Ведь должен же хоть кто-то меня услышать?

Не знаю, сколько времени мы так возились, я орала и выдиралась, маньяк меня держал и пытался заткнуть мне рот, но закончилось все так же внезапно, как и началось. Я отлетела в сторону головой в кусты, раздались звуки какой-то возни, мужской вскрик и все затихло. Подождав для приличия минуту, я задом выбралась на четвереньках из кустов и обернулась. Несостоявшийся маньяк валялся на земле ломаной кучей, а над ним стояли два рокера, затянутые в черную кожу. Черные кожаные брюки, черные кожаные куртки, высокие сапоги, длинные волосы, по серьге в ухе. Хотя может и не рокеры, может байкеры, кто их разберет. Главное, что спасли.

Живая? - лениво протянул один из парней, брюнет с крупной серебряной серьгой в левом ухе.

Ага, - промямлила я.

Вставай тогда.

Я послушно встала, отряхнула с себя веточки, увидела порванный рукав куртки, расстроилась, посмотрела на уделанные в грязи джинсы, расстроилась снова.

Спасибо, - наконец перевела глаза на моих спасителей. - Он неожиданно напал, я его не видела.

Иди, - так же лениво протянул брюнет и махнул рукой в сторону дороги, на которой проносились машины.

Ага. Спасибо, - я, прихрамывая, побрела в сторону дома.

Шок еще давал о себе знать, поэтому плакать пока не хотелось, я это сделаю дома, когда сниму с себя грязную одежду и умоюсь. Мои спасители сзади о чем-то переговаривались вполголоса, но прислушиваться не хотелось, поэтому я переставляла ноги и пыталась прийти в себя от этого тупого испуга.

Стой! - раздалось сзади и я, притормозив, оглянулась.

Сколько тебе лет? - в разговор вступил второй рокер, тот, что с длинными светло русыми волосами.

Четырнадцать, - я шмыгнула носом. - Сегодня исполнилось.

Парни переглянулись, пришли к какому-то решению, и подошли ко мне.

Подойдет, - это снова брюнет.

Думаешь? Как-то не особо… А впрочем, не жалко, - это блондин.

Да какая разница? - брюнет окинул меня взглядом.

А если…?

Не смеши меня. Руку дай! - это он уже мне.

Ничего не понимая, я протянула правую руку, но он качнул головой и кивнул на левую. Левую так левую, они одинаково грязные, и я протянула левую ладонь. Парень крепко взял меня за руку, и вдруг надел мне на безымянный палец тонкое серебряное колечко, которое ему подал, вынув из кармана, его друг. Ну, надел это я, конечно, лукавлю, на самом-то деле он мне его практически навинтил, учитывая, что колечко явно не предназначалось для таких упитанных пальцев. Но парень справился, и кольцо оказалось на моем пальце. Я с недоумением смотрела на этот внезапный подарок и ждала какого-то объяснения. Это, наверное, на день рождения? Хотя с чего вдруг совершенно незнакомым парням дарить мне подарок? Спасли и то спасибо.

Будешь невестой, - флегматично ответил брюнет на мой невысказанный вопрос.

Чего? - я вытаращилась. - Я не могу выходить замуж, я еще ребенок.

А замуж тебя никто и не зовет, - тут хмыкнул и ответил блондин. - Невестой побудешь несколько лет. Обручальное кольцо ты получила. Бывай, - они кивнули и пошли в сторону деревьев. А блондин смерил меня на прощанье веселым взглядом и подмигнул.

Милена Завойчинская

Тринадцатая невеста

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Это случилось, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Возраст абсолютно детский, в сущности, и хотя по закону мне теперь полагался паспорт, взрослой я себя совершенно не ощущала. Да и какой взрослой-то? Смешно даже. Нет, будь я, конечно, такой красоткой, как некоторые из моих одноклассниц, я бы, может, и прониклась собственной значимостью и «взрослостью». Но, видя себя в зеркале каждое утро и каждый вечер, я иллюзий не питала и наслаждалась детством. Барби, говорите? Ага-ага, если соединить штуки три-четыре Барби, укоротить им ноги вполовину, отрезать длинные белокурые волосы и перекрасить в невнятный русый цвет, заодно прибавить толстые щеки, превращающие глаза в щелочки, то… Ну, примерно тогда можно представить, что я такая вот неправильная Барби. Ах да, забыла упомянуть про буйство гормонов, которое периодически проявлялось на лице в виде прыщей, сигнализируя всем, что вот эта конкретная особь женского пола с короткой стрижкой, кучей лишних килограммов и такой же кучей комплексов когда-нибудь станет девушкой.

Одежду я носила соответствующую – джинсы, толстовки, худи, бесформенные объемные куртки и кроссовки. Некрасиво, говорите? Зато хорошо прячет живот, нависающий над джинсами, и ходить удобно. Все эти юбочки и туфельки, безусловно, радовали меня своей красотой на вешалках и полках в магазинах, но остатки здравого смысла побеждали, не позволяя вырядиться в подобное, выставив себя на посмешище перед одноклассниками. Стресс от собственной неказистости заедался биг-маком, отшлифовывался картошкой фри и, чтобы окончательно утопиться, заливался молочным коктейлем. Благо бабушка, которая сама была женщиной весьма дородной, меня хоть и не поощряла, но и не запрещала есть такую еду. Вот так мы и жили – я, мой лишний вес, гипертрофированные комплексы и юношеские прыщи.

В тот вечер я ехала домой, отметив в «Макдоналдсе» с единственной школьной подругой свой четырнадцатый день рождения и несколько часов прогуляв по центру города. В животе была приятная тяжесть, утомленные прогулкой ноги гудели, а руки совершенно не отягощал воздушный шарик, который я, как именинница, честно вытребовала у кассиров. Дома должны были ждать подарки от родителей. Их я сегодня еще не видела: утром они уходили намного раньше меня. Жизнь в общем-то казалась вполне приятной.

Середина ноября, как обычно, радовала ранними вечерами, грязью и серостью, промозглым холодом и голыми деревьями. Мне даже с днем рождения не повезло: грязно, холодно, сыро и темно. Ни тебе снега еще, ни тебе остатков листьев уже. Вот и топала я домой от автобусной остановки через маленький сквер. Дорогу я знала хорошо, так как срезала путь не в первый раз. Да и час не поздний – хоть и темно уже, но нормальные маньяки в такое время на охоту не выходят, а местных алкашей и пацанов я знала и не боялась.

Мне оставалось пройти буквально метров сто до светящихся фонарей у дороги прямо перед моим домом, как вдруг сзади послышались торопливые шаги. Не успела я и головы повернуть, как мой рот закрыла большая ладонь, а через грудь перехватила рука какого-то сильного мужчины. И меня потащили. А я настолько испугалась, что даже не пыталась вырваться и только невнятно мычала через ладонь, зажимающую рот. При этом судорожно пыталась понять, это кому же я такая нарядная понадобилась? Меня волокли через какие-то кусты, когда мой чудесный праздничный шарик напоролся на ветку и с грохотом лопнул. И я, и мой маньяк подпрыгнули от ужаса, ладонь с лица отдернулась, и вот тут я завопила. Орала громко и самозабвенно, попутно пинаясь, вырываясь и пытаясь достать ногтями до лица маньяка, – сильно не поцарапаю короткими ногтями, конечно, но хоть поскребу. И до меня как-то с опозданием дошло, что умирать я совершенно не хочу. Еще меньше хотелось, чтобы какой-то мерзкий тип сотворил со мной нечто страшное, поэтому верещала я, как круглопалый геккон, а ведь все знают, что его крик разносится аж на десять километров. Ведь должен же хоть кто-то меня услышать?!

Не знаю, сколько времени мы так барахтались, пока я орала и выдиралась, а маньяк держал меня, пытаясь заткнуть рот, но закончилось все так же внезапно, как и началось. Я отлетела в сторону головой в кусты, тут же раздались звуки какой-то возни, мужской вскрик – и все затихло. Подождав для приличия минуту, я задом на четвереньках выбралась из кустов и обернулась. Несостоявшийся маньяк валялся на земле ломаной кучей, а над ним стояли двое рокеров, затянутых в черную кожу: черные кожаные брюки, черные кожаные куртки, высокие сапоги, длинные волосы, по серьге в ухе. Хотя, может, и не рокеры, может, байкеры, кто их разберет. Главное, что спасли.

– Живая? – лениво протянул один из парней, брюнет с крупной серебряной серьгой в левом ухе.

– Ага, – промямлила я.

– Вставай тогда.

Я послушно встала, отряхнула с себя веточки, увидела порванный рукав куртки, расстроилась. Посмотрела на уделанные в грязи джинсы, расстроилась снова.

– Спасибо, – наконец перевела я взгляд на своих спасителей. – Он неожиданно напал, я его не видела.

– Иди, – так же лениво протянул брюнет и махнул рукой в сторону дороги, по которой проносились машины.

– Ага, спасибо.

Прихрамывая, я побрела в сторону дома. Шок еще давал о себе знать, поэтому плакать пока не хотелось. Я это сделаю дома, когда сниму грязную одежду и умоюсь. Мои спасители о чем-то вполголоса переговаривались, но прислушиваться не хотелось, поэтому я переставляла ноги и пыталась прийти в себя от этого тупого испуга.

– Стой! – раздалось сзади.

Притормозив, я оглянулась.

– Сколько тебе лет? – в разговор вступил второй рокер, с длинными светло-русыми волосами.

– Четырнадцать. – Я шмыгнула носом. – Сегодня исполнилось.

Парни переглянулись, пришли, видимо, к какому-то решению и приблизились ко мне.

– Подойдет. – Это снова брюнет.

– Думаешь? Как-то не особо… А впрочем, не жалко. – Это блондин.

– Да какая разница? – Брюнет окинул меня взглядом.

– А если…

– Не смеши меня. Руку дай! – Это уже мне.

Ничего не понимая, я протянула правую руку, но он мотнул головой и кивнул на левую. Левую так левую, они одинаково грязные. Я протянула левую ладонь. Парень крепко взял меня за руку, и вдруг надел мне на безымянный палец тонкое серебряное колечко, которое ему подал, вынув из кармана, его друг. Ну, «надел» – это я, конечно, лукавлю, на самом-то деле он мне его практически навинтил, учитывая, что колечко явно не предназначалось для таких упитанных ручек. Но парень справился, и кольцо оказалось на пальце. Я с недоумением смотрела на внезапный подарок и ждала какого-то объяснения. Это, наверное, на день рождения? Хотя с чего вдруг совершенно незнакомым парням дарить мне подарок? Спасли и на том спасибо.

Не стоит доверять незнакомцам и принимать сомнительные подарки. Этот урок я усвоила, когда неожиданно стала чьей-то невестой. Жених-то оказался из другого мира, и невеста я не единственная. И предстоит мне теперь выжить в отборе невест будущего императора Калахари. Почему выжить? А потому что слишком многим мешает тринадцатая невеста из Запретного мира. И надежда вся лишь на собственное везение, да новых друзей – хрустального дракона и ригатов. А если и любовь повезет встретить, то я не стану жаловаться.

Оформление, комментарии и примечания – Алекс. 2016

Использованы элементы серийного оформления издательства "АЛЬФА-КНИГА".

Милена Завойчинская - Тринадцатая невеста 1

ПРОЛОГ 1

ГЛАВА 1 4

ГЛАВА 2 6

ГЛАВА 3 8

ГЛАВА 4 11

ГЛАВА 5 14

ГЛАВА 6 17

ГЛАВА 7 20

ГЛАВА 8 23

ГЛАВА 9 25

ГЛАВА 10 28

ГЛАВА 11 31

ГЛАВА 12 34

ГЛАВА 13 37

ГЛАВА 14 40

ГЛАВА 15 43

ГЛАВА 16 46

ГЛАВА 17 49

ГЛАВА 18 51

ГЛАВА 19 53

ГЛАВА 20 56

ГЛАВА 21 58

ГЛАВА 22 61

ГЛАВА 23 64

ГЛАВА 24 66

ГЛАВА 25 69

ГЛАВА 26 71

ГЛАВА 27 73

ГЛАВА 28 76

ГЛАВА 29 79

ГЛАВА 30 82

ГЛАВА 31 85

Глоссарий 89

Комментарии 90

Иллюстрации 96

Примечания 97

Милена Завойчинская

Роман

ПРОЛОГ

Э то случилось, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Возраст абсолютно детский, в сущности, и хотя по закону мне теперь полагался паспорт, взрослой я себя совершенно не ощущала. Да и какой взрослой-то? Смешно даже. Нет, будь я, конечно, такой красоткой, как некоторые из моих одноклассниц, я бы, может, и прониклась собственной значимостью и "взрослостью". Но, видя себя в зеркале каждое утро и каждый вечер, я иллюзий не питала и наслаждалась детством. Барби, говорите? Ага-ага, если соединить штуки три-четыре Барби, укоротить им ноги вполовину, отрезать длинные белокурые волосы и перекрасить в невнятный русый цвет, заодно прибавить толстые щеки, превращающие глаза в щелочки, то… Ну, примерно тогда можно представить, что я такая вот неправильная Барби. Ах да, забыла упомянуть про буйство гормонов, которое периодически проявлялось на лице в виде прыщей, сигнализируя всем, что вот эта конкретная особь женского пола с короткой стрижкой, кучей лишних килограммов и такой же кучей комплексов когда-нибудь станет девушкой.

В тот вечер я ехала домой, отметив в "Макдоналдсе" с единственной школьной подругой свой четырнадцатый день рождения и несколько часов прогуляв по центру города. В животе была приятная тяжесть, утомленные прогулкой ноги гудели, а руки совершенно не отягощал воздушный шарик, который я, как именинница, честно вытребовала у кассиров. Дома должны были ждать подарки от родителей. Их я сегодня еще не видела: утром они уходили намного раньше меня. Жизнь в общем-то казалась вполне приятной.

И до меня как-то с опозданием дошло, что умирать я совершенно не хочу. Еще меньше хотелось, чтобы какой-то мерзкий тип сотворил со мной нечто страшное, поэтому верещала я, как круглопалый геккон, а ведь все знают, что его крик разносится аж на десять километров. Ведь должен же хоть кто-то меня услышать?!

Милена Завойчинская

Тринадцатая невеста

Одежду я носила соответствующую - джинсы, толстовки, худи, бесформенные объемные куртки и кроссовки. Некрасиво, говорите? Зато хорошо прячет живот, нависающий над джинсами, и ходить удобно. Все эти юбочки и туфельки, безусловно, радовали меня своей красотой на вешалках и полках в магазинах, но остатки здравого смысла побеждали, не позволяя вырядиться в подобное, выставив себя на посмешище перед одноклассниками. Стресс от собственной неказистости заедался биг-маком, отшлифовывался картошкой фри и, чтобы окончательно утопиться, заливался молочным коктейлем. Благо бабушка, которая сама была женщиной весьма дородной, меня хоть и не поощряла, но и не запрещала есть такую еду. Вот так мы и жили - я, мой лишний вес, гипертрофированные комплексы и юношеские прыщи.

Середина ноября, как обычно, радовала ранними вечерами, грязью и серостью, промозглым холодом и голыми деревьями. Мне даже с днем рождения не повезло: грязно, холодно, сыро и темно. Ни тебе снега еще, ни тебе остатков листьев уже. Вот и топала я домой от автобусной остановки через маленький сквер. Дорогу я знала хорошо, так как срезала путь не в первый раз. Да и час не поздний - хоть и темно уже, но нормальные маньяки в такое время на охоту не выходят, а местных алкашей и пацанов я знала и не боялась.

Мне оставалось пройти буквально метров сто до светящихся фонарей у дороги прямо перед моим домом, как вдруг сзади послышались торопливые шаги. Не успела я и головы повернуть, как мой рот закрыла большая ладонь, а через грудь перехватила рука какого-то сильного мужчины. И меня потащили. А я настолько испугалась, что даже не пыталась вырваться и только невнятно мычала через ладонь, зажимающую рот. При этом судорожно пыталась понять, это кому же я такая нарядная понадобилась? Меня волокли через какие-то кусты, когда мой чудесный праздничный шарик напоролся на ветку и с грохотом лопнул. И я, и мой маньяк подпрыгнули от ужаса, ладонь с лица отдернулась, и вот тут я завопила. Орала громко и самозабвенно, попутно пинаясь, вырываясь и пытаясь достать ногтями до лица маньяка, - сильно не поцарапаю короткими ногтями, конечно, но хоть поскребу. И до меня как-то с опозданием дошло, что умирать я совершенно не хочу. Еще меньше хотелось, чтобы какой-то мерзкий тип сотворил со мной нечто страшное, поэтому верещала я, как круглопалый геккон, а ведь все знают, что его крик разносится аж на десять километров. Ведь должен же хоть кто-то меня услышать?!

Не знаю, сколько времени мы так барахтались, пока я орала и выдиралась, а маньяк держал меня, пытаясь заткнуть рот, но закончилось все так же внезапно, как и началось. Я отлетела в сторону головой в кусты, тут же раздались звуки какой-то возни, мужской вскрик - и все затихло. Подождав для приличия минуту, я задом на четвереньках выбралась из кустов и обернулась. Несостоявшийся маньяк валялся на земле ломаной кучей, а над ним стояли двое рокеров, затянутых в черную кожу: черные кожаные брюки, черные кожаные куртки, высокие сапоги, длинные волосы, по серьге в ухе. Хотя, может, и не рокеры, может, байкеры, кто их разберет. Главное, что спасли.

Живая? - лениво протянул один из парней, брюнет с крупной серебряной серьгой в левом ухе.

Ага, - промямлила я.

Вставай тогда.

Спасибо, - наконец перевела я взгляд на своих спасителей. - Он неожиданно напал, я его не видела.

Иди, - так же лениво протянул брюнет и махнул рукой в сторону дороги, по которой проносились машины.

Ага, спасибо.

Стой! - раздалось сзади.

Притормозив, я оглянулась.

Сколько тебе лет? - в разговор вступил второй рокер, с длинными светло-русыми волосами.

Четырнадцать. - Я шмыгнула носом. - Сегодня исполнилось.

Парни переглянулись, пришли, видимо, к какому-то решению и приблизились ко мне.

Подойдет. - Это снова брюнет.

Думаешь? Как-то не особо… А впрочем, не жалко. - Это блондин.

Да какая разница? - Брюнет окинул меня взглядом.

А если…

Не смеши меня. Руку дай! - Это уже мне.

Ничего не понимая, я протянула правую руку, но он мотнул головой и кивнул на левую. Левую так левую, они одинаково грязные. Я протянула левую ладонь. Парень крепко взял меня за руку, и вдруг надел мне на безымянный палец тонкое серебряное колечко, которое ему подал, вынув из кармана, его друг. Ну, «надел» - это я, конечно, лукавлю, на самом-то деле он мне его практически навинтил, учитывая, что колечко явно не предназначалось для таких упитанных ручек. Но парень справился, и кольцо оказалось на пальце. Я с недоумением смотрела на внезапный подарок и ждала какого-то объяснения. Это, наверное, на день рождения? Хотя с чего вдруг совершенно незнакомым парням дарить мне подарок? Спасли и на том спасибо.

Будешь невестой, - флегматично ответил брюнет на мой невысказанный вопрос.

Чего? - Я вытаращилась. - Я не могу выходить замуж, я еще ребенок.

А замуж тебя никто и не зовет, - хмыкнул блондин. - Невестой побудешь несколько лет. Обручальное кольцо ты получила. Бывай. - Они кивнули и двинулись в сторону деревьев. А блондин обернулся, смерил меня на прощанье веселым взглядом и подмигнул.

Подождите! - крикнула я. - Сколько лет? Зачем?

Года четыре, может, пять, - бросил брюнет через плечо. - Так надо.

Да чьей невестой-то? - снова крикнула я.

Неважно. - Парни переглянулись, хохотнули и скрылись между деревьями.

Вот так и стала я в четырнадцать лет чьей-то невестой. Не зная ни имени своего мифического жениха, ни кто он, и если он один из этих двоих, то который: брюнет или блондин? Не зная, на какой срок. И даже не назвала свое имя.

Родителям и подруге я благоразумно не стала рассказывать о произошедшем. Зачем? Во-первых, они испугаются и разнервничаются. И потом, если они узнают о нападении, то можно забыть о свободе и придется возвращаться из любой поездки в компании бабушки. Ну а про неожиданное кольцо и «оневестивание» я тем более молчала. Все равно не поверят, только посмеются. И я их понимала особенно остро тогда, когда смотрелась в зеркало. Какая невеста? О чем вы? Толстый, нескладный, прыщавый подросток с короткой стрижкой. Вот вам и невеста без места.

Два месяца спустя

О случившемся я забыла довольно быстро, благо физически не пострадала, а все остальное изгладилось из памяти как страшный сон. Ну напал маньяк, ну бывает - сама виновата, нечего было идти в темноте через сквер. Это я, кстати, усвоила четко. Больше никаких прогулок в темное время суток через сквер в одиночку. Ничего страшного, сделаю крюк, здоровее буду, тренировка опять-таки.

Единственное, что напоминало о той встрече в сквере, - серебряное колечко на левой руке. Но и на него я в итоге перестала обращать внимание, потому что снять его просто не смогла. Кольцо сидело настолько туго, что даже прокрутить его на пальце не удавалось. Ума не приложу, и как только тому парню удалось мне его нацепить? Но что удивительно: дискомфорта и болезненных ощущений это не вызывало. Выглядело колечко совсем просто, но симпатично. Тонкий ободок, совсем не стесняющий движения пальцев, и на нем стилизованное солнышко: круглая, чуть выпуклая сердцевина с нарисованным улыбающимся лицом и треугольные волнистые лучики.

А вот через два месяца после того памятного дня рождения я встретила неподалеку от дома странную пару. Молодая красивая девушка с холодным породистым лицом и длинными черными волосами и мужчина средних лет. Не знаю его возраст, на вид он примерно как мой папа, а папе - сорок семь. Они стояли и кого-то высматривали среди пешеходов. Увидев меня, оживились, и мужчина, кивнув в мою сторону, уверенно повел девушку. Они поравнялись со мной и, перегородив дорогу, стали меня рассматривать.

Она? - недоуменно подняла брови незнакомка.

Она, - кивнул ее спутник.

Ты ничего не перепутал?

Ну что вы? Вон и кольцо. - Мужчина кивнул на мою левую руку. Девушка перевела туда же взгляд.

Они совсем спятили, что ли? - Красавица качнула головой. - Я все понимаю, но выбрать это ! - Она так презрительно протянула слово «это», что я почувствовала себя раздавленным тараканом, на которого смотрят и брезгуют даже веником смести.

Арита, но ведь это же хорошо. Сами подумайте, сколько шансов?.. - Мужчина смерил меня задумчивым взглядом.

Ах, ну да. Я все время забываю правила. Такое не жалко. Ты прав. - Она просветлела и даже чуть улыбнулась. Точнее, уголки ее губ дрогнули и приподнялись, а глаза по-прежнему были ледяные.

Я стояла, не говоря ни слова, потому что совершенно не понимала ситуацию. Стоит ли мне хоть что-то сказать или лучше промолчать? Благоразумие вопило об опасности и умоляло не рыпаться, а молчать, только молчать. Посмотрят и уйдут. Хотя спросите меня, чем может быть опасна эта красивая холеная брюнетка, я бы не смогла ответить. Просто чувствовала, что ничего хорошего от нее ждать не стоит. Раздавит и пройдет мимо, даже не заметив.

Так и произошло - они еще раз меня оглядели, затем красавица сказала своему спутнику какое-то короткое слово, которое я не смогла разобрать, и они ушли.

Еще какое-то время я стояла, глядя в никуда, и пыталась принять действительность, в которой меня назвали «это» и заявили, что «такое не жалко». Подобное не просто оскорбительно, а унизительно до такой степени, что хотелось лечь и умереть. Тогда же некстати вспомнилось, что нечто похожее прозвучало и из уст парней, которые вручили мне кольцо. Что они там сказали? «Как-то не особо. А впрочем, не жалко». Теперь я поняла, что имелось в виду. Не жалко меня, потому что я - «оно», «это».

Именно тогда я закончила свою нежную взаимную любовь с фаст-фудом и сладким. Устроив прощальный обед в «Макдоналдсе», я безумно объелась бургеров, картошки фри и обпилась молочного коктейля, планируя на всю жизнь отбить себе охоту. И это удалось. Я переела до такой степени, что потом мне стало плохо и я мучительно прощалась со всем съеденным за углом, в первую попавшуюся урну, а подруга крутила пальцем у виска и говорила, что я совершенно ненормальная. Но ведь не объяснишь же ей, что я не хочу, чтобы на меня показывали пальцем и говорили «это», а перестать есть всякую неполезную еду не хватает силы воли. А так… Ну что ж, у каждого свои методы. «Макдоналдс» такого коварства не простил. Он больше никогда не заманивал меня в свое теплое ароматное нутро и не соблазнял вкусной, но ужасно неполезной для фигуры едой, а я и рада. Так же радикально и неэтично я поступила с тортиками, пирожными, конфетами и прочими вкусными вещами. А попрощавшись с ними, позволяла себе только раз в год кусочек именинного торта. И иногда невкусного, но гламурного и некалорийного темного шоколада. С молочным шоколадом с орешками я распрощалась навсегда.

Год спустя

Наступил мой пятнадцатый день рождения. В то утро родители ушли на работу позже, чем обычно, и даже успели поздравить меня перед уходом. Я была в радужном настроении, вдыхала аромат чудесных духов, которые давно хотела и наконец-то получила в подарок от мамы с папой, и нежно перебирала пальцами шелковистый палантин, полученный от бабушки.

Моя борьба с вредной калорийной едой дала свои результаты: я перестала напоминать Колобка. За прошедшие десять месяцев я сбросила немало лишних килограммов. И хотя худой или даже стройной меня назвать было нельзя ни при каком воображении, но все же я определенно выглядела намного лучше, чем год назад. Даже гормоны, поняв, что кормить их разными сладостями и генномодифицированными продуктами больше не будут, ушли в печаль и все реже проявлялись в виде прыщей на моем лице.

У меня отросли волосы, которые я перестала стричь коротко, а только подправляла форму прически по мере отрастания. Сейчас это вполне симпатичная девичья удлиненная стрижка, а не тот мальчишеский ежик, что был год назад. Оказалось, что волосы совсем не такие уж ужасные и редкие, вовсе даже не унылые и невзрачные, а вполне нормальные, светло-русые.

Стиль одежды тоже понемножку менялся. Я стала носить красивые шарфы и палантины, а толстовки перестали быть такими объемными и бесформенными. Новый, полученный сегодня палантин очень шел к моим серо-голубым глазам, добавляя им глубины и выразительности.

Когда родители уже уехали, а бабушка гремела чем-то на кухне, в дверь позвонили. Поняв, что бабушка не слышит, я отвлеклась от подарков и пошла открывать дверь. На пороге стоял мужчина с сумкой через плечо. В руках он держал канцелярскую доску с прищепкой, на которую прикрепляют лист бумаги, чтобы писать на весу.

Здравствуйте, вы к кому? - обратилась я к визитеру, внимательно разглядывающему свои записи.

Курьерская служба «КСК». Невеста? - Он поднял голову и пробежался по мне оценивающим взглядом.

Ну-у, допустим, - осторожно ответила я.

Без «допустим», поточнее. Невеста или нет?

Невеста, - обреченно кивнула я головой.

Ага, отлично. Вам посылка, одну минуту. - Мужчина зажал доску под мышкой и зарылся в сумке, затем вынул оттуда маленький сверток и протянул мне. - Сейчас, расписаться в получении еще надо… - Отдав мне сверточек, он снова углубился в свои записи, бормоча себе под нос: - Так… Номер тринадцать… тринадцать… Ага, вот. Вот здесь, распишитесь в получении.

А от кого посылка? - спросила я, расписавшись.

Не могу знать, просто заказ на доставку по этому адресу, спросить невесту. Больше я ничего не знаю. Всего хорошего. - Курьер развернулся и шагнул к лифту.

Разумеется, я подозревала, от кого может быть эта посылка. Ведь только те двое чистеньких рокеров знали, какого числа у меня день рождения. В тот же день состоялось «обручение», если это можно так назвать. С некоторым волнением я закрылась в своей комнате и вскрыла сверток. В нем оказалась коробочка для ювелирных украшений. В ней лежали серебряные сережки с английским замочком, выполненные в том же стиле, что и кольцо. К аккуратной сережке в виде колечка подвешено на петельке такое же солнышко, как и на кольце. Только лучики у солнышка не полностью белые, а позолочены через один.

В тот же день после школы я заехала в косметический салон и проколола уши. Как только дырочки перестали кровить и зажили, вдела бело-золотые солнышки и носила не снимая. Родителям сказала, что мне их подарила подруга, а подруге наврала, что купила их сама на сэкономленные карманные деньги, попросив прикрыть перед родителями, если вдруг спросят.

Два года спустя

Не буду утомлять подробностями своей жизни, скажу только, что в мой очередной день рождения в дверь снова позвонил курьер.

Некто пожелавший остаться неизвестным прислал мне сверточек с украшением. Подарок на шестнадцатый день рождения. Впрочем, это не доказано - возможно, на день обручения. Что более вероятно, учитывая бубнеж курьера: «Номер тринадцать, где же он?..»

На этот раз подарком оказался кулон-солнышко, висящий на короткой витой цепочке.

Три года спустя

Мне исполнилось семнадцать, и все тот же курьер принес сверточек с браслетом в виде соединенных между собой солнышек. И, разумеется, в его списке порядковый номер посылки шел под номером тринадцать.

Комплект стал полным и весьма радовал глаз, но стало интересно, а что же мне принесут через год?

К этому возрасту я ощутимо вытянулась, окончательно избавилась от лишнего веса и прыщей, отрастила волосы и полностью сменила стиль одежды. И хотя на гламурную барышню я не тянула, будучи все еще нескладной, но в целом себе нравилась. А когда мое лицо избавилось от толстых щек, загораживающих обзор, на свет выглянули довольно большие глаза, что несказанно удивило всех, в том числе родителей и одноклассников.

Популярностью в школе я по-прежнему не пользовалась, так как стереотипы сильны и въедливы. Как бы сильно я ни изменилась, одноклассники привыкли воспринимать меня как нечто аморфное и толстопопое. Но собственные заслуги позволяли мне уже спокойно кувыркаться на уроках физкультуры, забираться наверх по канату и даже - о чудо! - прыгать через «козла». Это безмерно радовало учителя физкультуры, который уж и не чаял, что я когда-нибудь смогу справиться с четырехногим объектом.

Каждый день я бегала в парке, ходила в бассейн, занималась дома с гантелями и даже предприняла ряд попыток найти какое-нибудь единоборство по душе. С капоэйрой у меня отношения не сложились. Не хватало гибкости и чувства ритма, к тому же против таких наклонов взбунтовался мой вестибулярный аппарат. Посетив пару занятий по ушу, я отмела и этот вид единоборств. Тут меня подвела собственная брезгливость. Преподаватель, милейший симпатичный дядечка, решил показать нам пару ударов ногой. Объектом демонстрации стала я. Удар-касание в мои ладони, подставленные примерно в районе солнечного сплетения, меня подкосил. О нет, преподаватель меня не ударил, что вы. Только… Он был в носках, не очень чистых и с дыркой на пальце. Я обтерла ладошки о брюки и попрощалась с ушу. Намного позднее я узнала, что вообще-то преподаватель должен быть в специальных носках с прорезиненной подошвой, но…

В общем, не сложилось у меня с единоборствами. Я честно сделала еще несколько заходов в разные секции, но в конечном итоге поняла: это не мое. Для себя я решила: что, как только подрасту, просто возьму несколько уроков по самообороне, чтобы уметь дать отпор нападающим, и на этом остановлюсь.