На рыбьем меху. "На рыбьем меху": значение фразеологизма и история его появления

МЫШЕЛОВКА НА МЕХУ Три мыши разглядывали конструкцию из стальной проволоки на прямоугольной деревянной подставке. Из глубины этого странного сооружения исходил манящий запах сыра. Пол был устлан дорогим с виду мехом, да и стальной навес, судя по всему, был обшит этим же

312 0

Разг. Шутл. Плохая, совсем не согревающая, не предохраняющая от холода (верхняя одежда). Шубёнка на мне, извините, паршивая, на рыбьем меху (Чехов. Мороз). Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель, АСТ А. И. Фёдоров 2008

Значения в других словарях

На руку!

НА́ РУКУ! Устар. Спец. Военная команда, означающая: наперевес (винтовку, штык). - На руку! - раздался резкий крик впереди. В воздухе извилисто качнулись штыки, упали и вытянулись навстречу знамени (М. Горький. Мать). Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель, АСТ А. И. Фёдоров 2008 ...

На русскую руку

Устар. По-русски; так, как принято у русских: щедро, широко. Я рассудил, что если уже гоняться за светскими увеселениями, выгоднее для меня ехать обратно в Москву, где этого рода увеселения на русскую руку: шумны, роскошны и, сверх того, полны поэзиею: присутствием моей красавицы! (Д. Давыдов. Воспоминания о Кульневе в Финляндии). Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрел...

На рыло

Грубо-прост. Каждому, на каждого. Граф Разумовский задумал справить бал… А крестьян из Горемык отправил на речку Сож за раками. Чтобы дело исправно сделали, дал мужикам задаток - по пять копеек на рыло (Н. Семёнова. Веселухинские затинки). - Закуски много не надо. - Много-немного-с, а по пирожку на рыло-с надо сунуть. Где, может, и по два (М. Юдалевич. Пятый год). Фразеологический словарь русского...

Н акануне моего приезда сын Зои Александровны Пластиной выловил в Амуре с десяток крупных щук. В ином месте о таком рыбацком счастье вспоминали бы годами. А здесь, в низовьях Амура, в ульчском селе Булава, только что закончился ход кеты, и страсти не успели еще улечься вокруг этого важного для сельчан события. Так что поимка щук прошла совершенно незаметно — как самое заурядное дело. Единственным, кто радовался щукам, словно сам выловил их, оказался я. Причины на то были у меня самые веские.

Впрочем, самих рыбин я, приехав в Булаву, уже не застал: в семье Пластиных едоков хватает. Остался лишь хранимый — из-за малоприятного запаха — в сенях сверток ссохшихся щучьих кож. По подсчетам Зои Александровны, как раз столько, чтобы, прибавив их к полутора десяткам уже имевшихся сазаньих шкурок, справить к холодам шубу.

Русская поговорка о «шубе на рыбьем меху» — здесь, у народов Приамурья, была бы непонятна. Ведь с давних времен рыбья кожа служит у коренных жителей материалом для одежды. Познакомиться поближе с этим этнографическим чудом я намеревался давно и вот, оказавшись в Хабаровске, собрался уже ехать в одно из лежащих ниже по Амуру нанайских сел — Сикачи-Алян или Синду. Там, как сообщает автор альбома «Приамурские узоры» искусствовед Клавдия Белобородова, еще сохранилось уходящее ремесло.
— Опоздали, — огорошила меня Клавдия Павловна, — зря поедете.
— Но вы же сами писали...
— Писала пятнадцать лет назад!

Тут меняется все очень быстро. Никто уже с таким сложным материалом давно не работает. Не то что рыбьей кожи, самого исконного материала ровдуги — оленьей замши ручной выделки — не увидите. Узоры покажут мастерицы, но из дерматина. С ним наше краевое объединение народных промыслов теперь работает. На рыбьей коже далеко не уедешь.
— Неужели нигде не осталось ни одной мастерицы?
— Попробуйте съездить в ульчское село Булаву, там, может, кого и найдете, — посоветовала Клавдия Павловна.

Семьсот километров вниз по Амуру к позолоченной осенью сопке, под которой приютилось село, целые сутки на «Метеоре» — в надежде найти последних хранителей древнего искусства...
— Нет, ни одного халата в селе не осталось, — разочаровала меня Очу Лукьяновна Росугбу, старушка с добрым морщинистым лицом.

Я познакомился с ней на улице, возле бревенчатой, как у всех здесь, на русский манер избы. Традиционные фанзы остались лишь в памяти старшего поколения.
— В прошлом году последний халат во Владивосток увезли: в кино снимать.
— А может, кто-нибудь еще один сделает?
— Почему не может? Пластина может. Она одна и осталась, кто кожу-то рыбью делает. У нее и выделанная есть, только на халат едва ли хватит.
— А еще выделать можно?
— Почему нельзя?

Мелькнула надежда. И я отправился к Зое Александровне; от нее-то и узнал про щук, пойманных так кстати. Мастерицу не пришлось долго уговаривать; кожа и инструмент под рукой, а чего еще надо? Вскоре, собрав все необходимое и вручив мне тяжелый тупой топор и метровую чурку с прорезью посередине, Пластина вышла из избы. За ней тащил чурку я. Идти пришлось всего два десятка шагов — выйдя за калитку, Зоя Александровна кинула подстилку на жухлую осеннюю траву и села лицом к земляной проплешине, усыпанной высохшей и побелевшей рыбьей чешуей. Вытянула из свертка одну из заскорузлых кож, поудобнее устроила ее на колене и принялась ножом со скошенным лезвием соскребать грязно-серую чешую, высвобождая чистую белизну кожи. Дело шло споро, и, дочистив одну заготовку, Зоя Александровна приступила к следующей.
— Сперва рыбу вычистить надо и повесить часа на три-четыре повялиться — кожа после легко сойдет. Сымешь ее костяным ножом, а потом снова сушить надо несколько дней, только подальше от огня — пока совсем не высохнет. Тогда только чешую снимать можно.

Растет горка счищенной чешуи. Подошла и Очу Росугбу со своим ножом. Наконец все десять шкурок сияют белизной. Мастерица смочила штуки две-три из них в бульоне из рыбьих голов, скрутила в жгут, снова расправила, потом опять смяла и положила влажный комок в прорезь принесенной мной чурки. Затем взяла топор и принялась бить тупым лезвием по комку рыбьих кож. Левой рукой она поворачивала его в прорези станка, не дававшей коже распрямиться. Когда описанную операцию прошли все шкурки, Зоя Александровна тяжело распрямила спину и с трудом поднялась — годы дают о себе знать.

На следующий день кожу раскроили — специальными «женскими» ножами с дугообразными лезвиями. Их отполированными костяными рукоятками разглаживали кожу как утюжками. Мастерицы принялись сшивать крой нитками из той же рыбьей кожи. Делают их так: кожу режут острым ножом на узкие полоски, вытягивают и скручивают. Над огнем они быстро затвердевают и приобретают прочность жил.

Только теперь, трогая пальцами нежную, словно перчаточная замша, щучью кожу, прошитую прочными швами, я понимаю, как раньше шили из нее паруса для лодок, обтягивали этим крепким на разрыв материалом шалаши, вставляли в окна вместо стекол, шили обувь, рукавицы, охотничьи фартуки, сумочки для рукоделья. Ульчи, как и другие народы Приамурья, отлично знали свойства кожи каждого вида рыб, которых они столь искусно ловили с легких и быстрых берестяных лодок-оморочек. Для обуви и рукавиц предпочитали кожу ленка, кеты, муксуна, для рабочей одежды — сома, для праздничных халатов — белую и хорошо поддающуюся окраске сазанью кожу.

«Рано утром, когда запоет первая птица, они поднимались с теплого кана (Кан — идущий по полу плоский дымоход, нагревавшийся при топке очага. На канах китайцы, корейцы и другие народы Дальнего Востока спали. — Прим, ред.) и шли ловить рыбу — сазана, калугу, амура, ленка...» — рассказывают в селе Булава старинную ульчскую легенду «Две сестры-красавицы». Само село это тоже старинное, а название его связывают уже с другой легендой — о жившем некогда в этих краях великом шамане из рода Ольчи. Многих вылечил он от болезней, немало бед отвел от людей, и они подарили ему тончайшей резьбы деревянный посох, обтянутый змеиной кожей, по-местному «булау». А уже в конце прошлого века название рыбацкого стойбища зазвучало на русский лад: «Булава».

К вечеру халат был сшит, но вида, признаться, особого не имел, казался грубоватым. Впрочем, основная работа еще предстояла: отделка халата занимает во много раз больше времени, чем сам пошив. Простые халаты из рыбьей кожи носили обычно самые бедные люди, остальные надевали их на рыбалку и другие работы. В богато орнаментированных, дорогих рыбьих халатах щеголяли по праздникам. Они ценились даже выше, чем одежды, сшитые из шелка, который привозили китайские торговцы. Лучший халат назывался «ар-ми». Именно такой халат и собирались сделать по моей просьбе ульч-ские мастерицы.

В отделке халата главную работу взяла на себя Очу Росугбу. Ее изделия неизменно украшают музейные экспозиции и выставки, их снимают для книг и альбомов по народному искусству. Из уже потрепанной, но еще сохранившей красоту сумки из рыбьей кожи — кажется, нет такой вещи, которую нельзя было бы сделать из этого замечательного материала! — она достала узорно вырезанные сине-голубые трафареты, понятно, из рыбьей же кожи. Еще летом она натерла их лепестками лазорника, и краска впиталась намертво.
— Надо дать настояться лепесткам несколько дней, пока сок не выделят, им и красить. Ты вон это записать не забудь.

Я записываю.
Красивые трафареты крепят к коже-основе рыбьим же клеем — клейкой густой жидкостью, капающей над костром с намотанного на палку куска кожи.

Узоры-трафареты заслуживают отдельного разговора. История их — увлекательнейшее исследование, полное догадок и гипотез.
Орнамент — строго симметричные композиции, ибо материал для аппликаций мастерица прорезает сложенным в несколько слоев и получает множество как бы зеркальных вариантов. В этих овалах и сложных завитках можно усмотреть некие загадочные личины: тигриную морду, маску шамана или дракона, столь обычного для дальневосточного искусства. Высеченные на камнях петроглифы, которые нашел академик А. П. Окладников близ нанайского села Сикачи-Алян, поразительным образом схожи с этими личинами. Это свидетельствует о глубокой древности узоров. Академик был убежден, что самостоятельный и оригинальный центр древнего искусства существовал здесь уже пять тысячелетий назад. Скорее всего эти узоры играли какую-то важную роль в духовной жизни далеких предков народов Приамурья. Какую? Пока мы этого не знаем.

Еще больше таинственности придает узорам то, что сходные маски-личины, с огромными глазами, изукрашенные спиралевидными узорами, встречаются на многих островах Тихого океана в искусстве айнов, нивхов, новозеландских маори. Где начало пути этих масок-личин, где его конец? Чей почитаемый всеми великий образ донесли до нас амурские скалы и узоры на ульчских халатах? Может, это лик самого Солнечного Змея, образ, подсказанный великим Амуром, извивающимся четыре с лишним тысячи километров по землям многих народов?

Вопросы, на которые пока не могут дать ответа ученые, не прояснят и народные мастерицы. Просто рука, ведомая опытом и традицией многих поколений, уверенным движением прорежет острым ножом слоеный пирог из кожи или ткани, и сложенные попарно завитки вдруг глянут в упор из дали веков, как два пронзительных ока.

В расположении узоров есть закономерность — иногда выраженная достаточно четко и ясно, иногда с трудом угадываемая. Композиция на спине халата должна отражать — это свойственно декоративному искусству многих народов мира — мифологическую систему мироздания, идею мирового древа, пронизывающего три мира: нижний — подземный и подводный, который связан с памятью о предках, средний, то есть мир живых, и верхний — небесный. Эти ярусы и населены рыбами, цветущими растениями и птицами.

Прожил бы я в Булаве не одну, наверное, неделю, дожидаясь окончания отделки халата, тем более что попал в самый разгар сбора ягод, которым заняты все женщины, когда б не одно счастливое обстоятельство. В здешних местах принято элементы украшения, требующие кропотливого труда, заготавливать загодя. Выдалось время свободное, вот и садится хозяйка вырезать и красить узоры впрок. Изготовление красивых халатов всегда было делом престижа: после смерти мастерицы ее родные открывали сундуки умершей и показывали соседям, сколько халатов сшила она за свою жизнь. Их должно было быть никак не меньше десяти-пятнадцати, иначе женщину сочли бы недостаточно трудолюбивой.

Поэтому вскоре на рабочий стол в доме Росугбу стали ложиться принесенные ее подругами "украшения: сине-голубые завитки — на спину халата; непременные красно-черные вышитые матерчатые полосы, которые надо пустить по подолу, по краю левой полы, вороту, обшлагу рукавов; на редкость красивый, широкий тканый пояс с отороченными мехом концами, на которых плотной гладью вышиты замысловатые картуши. Добавьте к этому подвески разноцветного окатанного стекла, бахрому из крохотных фигурок старинного медного литья, споротую с износившегося халата, — и вы получите некоторое представление о красоте получившегося «арми». Не пропускающий ветер, он защитит от зимних стуж.

Я прощался с ульчскими мастерицами у самой кромки воды. Амур неторопливо, с величавым достоинством нес свои воды навстречу океану. Недалеко от берега тяжело плеснулась, сверкнув на солнце чешуей, серебристая рыбина.

Наверное, это посылал мне свой привет Солнечный Змей.

Село Булава, Хабаровский край

Рыба и мех - понятия несовместимые. Мех может быть у зверей, но никак не у рыб. Так мы обычно думаем.

Существует даже ироничное выражение: «шуба на рыбьем меху». А потому раньше никто не верил рыбакам из северных стран, уверявшим, что такая рыба существует. Рассказы о том, что возле восточных берегов острова Гренландия водится «рыба в меховой шубе» относили к традиционным рыбачьим байкам, так как поймать эту рыбу никто не мог.

Но однажды повезло одному из моряков. У берегов Гренландии ему удалось поймать рыбу, покрытую густым мехом. Со временем в полярных морях было выловлено еще несколько подобных экземпляров. Похожую рыбу поймали и в высокогорном озере, расположенном в Скалистых горах в США. Любопытно, что в момент, когда ее вытянули из воды, меховая кожа лопнула и сошла. Произошло это, очевидно, вследствие изменения температуры.

Вообще же, «рыбий мех» - это кожа рыбы, подвергнутая выделке. Она используется при изготовлении различных аксессуаров: обуви, сумок, чехлов и т.п.

Википедия пишет, что «рыбий мех» - это ироничное выражение, используемое для описания низкокачественной зимней одежды, обладающей слабой способностью к сохранению тепла. Термин, по всей видимости, является отсылкой к русской поговорке: У бедняка шуба на рыбьем меху. Имеется в виду, что рыба, в отличие от млекопитающих, не обладает мехом в принципе. И в случае изготовления одежды из кожи рыбы, она не может защитить от холода. В настоящее время оно используется также как эвфемизм для описания синтетического меха и иных материалов, особенно низкого качества, не предназначенных для изготовления одежды, но используемой в условиях холодной погоды.

Возможно, поговорка сохранила представление о древнейших традициях приречных народов изготовления непромокаемой одежды из кожи крупных рыб. Технология отмечалась в Волжской Булгарии, эта технология сохранилась у нанайцев - коренных жителей нижнего Амура.

Рыбий мех шапок-ушанок эстонских военнослужащих

Выражение «рыбий мех» иногда используется для описания некоторых элементов форменной одежды, выдаваемой личному составу в вооруженных силах и других службах. В Советской и Российской армии у рядовых и сержантов эти вещи были сделаны из синтетического заменителя меха, получившего большое распространение в 1960-х годах в рамках программы обеспечения советских граждан ширпотребом. Данный материал значительно уступал по тепловым свойствам ранее применявшемуся натуральному меху, в силу чего получил это ироническое название. Так же отсылка к несуществующему «рыбьему меху» может рассматриваться как аналогия с несуществующим животным, от которого получен искусственный мех. Никита Хрущёв сам лично любил носить ушанки из мехозаменителей, утверждая, что они были достаточно хорошего качества, даже для Генерального секретаря ЦК КПСС.