Современные проблемы науки и образования. Кровная месть на Кавказе – восстановление чести или дань дикому обычаю

‑ официально светская страна, где религия отделена от государства. Турция стремится вступить в Европейский союз, что подразумевает в том числе реформу юридической системы и радикальные перемены в общественном правовом сознании. Однако реальная жизнь турецкого общества до сих пор во многом зиждется на ценностях средневекового ислама.

Одним из остатков средневековья является кровная месть . Турки считают месть делом жизни. Кровная месть - это обычай, сложившийся при родовом строе как универсальное средство защиты чести, достоинства и имущества рода. Состоит в обязанности родственников убитого отомстить убийце или его родным.

До сих пор на юго-востоке Турции , где живут в основном курды, порой соблюдается обычай кровной мести, поскольку жизнь населения в значительной мере регулируется клановыми нормами.

В Турции считается, что кровная месть ‑ исключительно мужское дело, и на женщин она не распространяется. Не исполнивший долг мести покрывает себя несмываемым позором. Но нередко инициатором отмщения выступает женщина - как правило, вдова убитого. Именно жены хранят окровавленные одежды мужей для того, чтобы однажды показать их подросшим сыновьям.

Порой возмездие наступает немедленно, если в семье пострадавшего есть мужчина подходящего возраста, а полиция просто не успевает вмешаться. Но такое случается нечасто ‑ в большинстве случаев законные власти успевают "сработать" раньше "кровников". Но даже отбытый по "государственному" приговору срок ничего не меняет: возмездие нередко настигает убийцу прямо у тюремных ворот. А затем "герой-преступник" с дымящимся ружьем или окровавленным кинжалом идет сдаваться полиции. Для такой миссии в семьях выбирают или несовершеннолетних, или пожилых людей, как правило, тех, у кого раньше "трений с законом" не возникало. Суд в этих случаях порой назначает наказание "ниже нижнего предела", принимая во внимание и мотив, и личность подсудимого.

У многих народов, где соблюдался закон кровной мести , существовали и способы ее прекращения. Часто старейшины родов предпочитали не доводить дело до кровной мести и стремились "уладить ситуацию" при помощи выкупа. Но в Турции выкуп принимается крайне редко. Закон кровной мести незыблем: кровь можно смыть только кровью. Но бывают и исключения, далеко не всегда убийство "включает" цепную реакцию кровной мести, которая, по сути дела, перерастает в войну на уничтожение. Так, если убитый сородич поплатился жизнью за неправедное дело, то семья порой предпочитала за него не мстить.

В Турции в период с 2000 по 2005 год от преступлений "защиты чести" и кровной мести погибли 1190 человек ‑ 710 мужчин и 480 женщин.

В 2007 году жертвами подобных преступлений стали сорок человек и около ста получили пожизненное тюремное заключение.

В 2008 году в городе Тарсус было совершено преступление в центральном городском саду. Поводом стала вражда между семьями , которая началась за десять лет до этого после того, как вопреки воле родителей девушки родственники жениха выкрали ее. Семья невесты не смогла простить позора. С целью смыть оскорбление кровью, преступник за несколько минут расстрелял всю семью обидчиков. Погибли пять человек, в том числе ребенок.

В ответ на требование Евросоюза Турция ужесточила наказания за убийства на почве "защиты чести" ‑ была отменена судебная практика, когда "защита чести семьи" считалась смягчающим обстоятельством при вынесении приговора убийце.

Кровная месть на Кавказе

Кавказ принадлежит к числу достаточно редких в мире регионов, где кровная месть, возникнув в глубокой древности, никогда не прерывала свою историю, существует в некоторых местностях и поныне. Это — область южной Евразии, расположенная между тремя морями, пересеченная горными хребтами, отличающаяся разнообразием климатических зон, в основном благоприятных для постоянного проживания людей, ведения земледелия и скотоводства. С доисторических времен на кавказской территории селилось множество племен и народов, вынужденных существовать в условиях жесткой конкурентной борьбы за лучшие территории, природные и иные ресурсы, что надолго определило суровость нравов в межнациональных отношениях, повышенную чувствительность людей к таким ценностям, как национальное единство, неприкосновенность национальной территории, нетерпимость к любым формам давления извне. За этими вроде бы современными ценностями просматривается наследие родовых традиций, присутствие которых ощущается и в наши дни. Кавказ всегда был удивительным этническим феноменом. Многонаселенный и много языкий, он исторически избежал смешения племен, не переживал эпохи «переселения народов», осевшие на своих землях племена трансформировались в малочисленные народы с уникальными языком и традициями. Предки многих кавказских народов составляли аборигенное население региона, так что может показаться, что они жили в нем со времен «сотворения мира». Если в западных странах и в Древней Руси родовой строй был свернут сравнительно рано, то на Кавказе он законсервировался надолго, ибо многие внутренние и внешние обстоятельства этому активно содействовали. Официальная пропаганда советского времени предпочитала говорить о «пережитках родового быта» на Кавказе, но на самом деле у некоторых народов родовой быт существовал в натуральном, хотя и адаптированном к современным условиям, виде.

Еще одной особенностью этнической ситуации на Кавказе является неравномерность социального развития народов. Наряду с племенами, которые придерживались архаических родовых порядков, прибегали к кровной мести без каких-либо «скидок» на цивилизацию, еще до нашей эры определились высокоразвитые народы, далеко ушедшие по пути исторического прогресса. Они создавали ранние государства, налаживали экономические и политические связи с тогдашними мировыми центрами, каковыми в разное время были государства Древнего Востока, Древняя Греция и Древний Рим, Персия, позднее — Византия. Кавказ никогда не был «культурной окраиной мира», через него осуществлялся обмен духовными ценностями между Востоком и Западом. Многие кавказские народы имели собственные культурные достижения мирового значения (достаточно вспомнить нартовские сказания осетин и адыгов). Однако кровная месть на Кавказе оставалась практически повсеместным явлением, ей как выражению родовой традиции отдавали дань практически все народы, включая наиболее продвинувшиеся в социальном и культурном отношении.

Очень трудно себе представить некий усредненный или типический институт кровной мести на Кавказе, ибо такового просто не было. Нормы, регулирующие данный институт, у каждого народа были своими и отличались крайним своеобразием. Сведения о кровной мести на Кавказе до XIX века не имеют систематического характера, собирание и запись обычаев кровной мести в научных целях, изучение соответствующей практики началось довольно поздно. Но практические попытки письменно зафиксировать некоторые обычаи в качестве адатов, действующих в рамках мусульманской правовой доктрины, предпринимались некоторыми ханами, начиная с XVI века (правовой сборник уцмия Умма-хана), В Дагестане эти попытки отражали религиозно-политическую ситуацию, связанную с распространением ислама, поэтому здесь институт кровной мести был адаптирован, не без некоторых трудностей, к требованиям Корана, который, как известно, не поощрял месть как таковую, но рассматривал примирение кровников и прощение убийцы как богоугодное дело. В случаях неумышленного убийства существовала высокая вероятность того, что дело закончится прощением виновного и выплатами в пользу родственников. Умышленного убийцу Коран разрешал подвергнуть смерти, но если ему удавалось бежать и скрыться, он становился «канлы» — человеком, обреченным на месть со стороны родственников, если только со временем не получит их прощения. Проходили годы и десятилетия, прежде чем родственники убитого («хозяева крови») соглашались через посредство духовных лиц вести переговоры об условиях прощения. Материальным соображениям при этом придавали обычно второстепенное значение, важно, чтобы виновный и его родичи повинились, согласились пройти унизительные процедуры в доказательство искреннего раскаяния убийцы, желание забыть вражду и жить в добром мире с бывшими врагами (3). Это — характерная черта поздних форм кровной мести, которая не является чисто кавказским явлением. Согласно старым курдским обычаям, если убийца явится к мстителю одетый в саван и с приставленным к горлу клинком сабли в знак того, что отдает себя на милость родственников убитого, то это мирное предложение не может быть отклонено [Никитин 1964, с. 214]. Когда кровная месть на Кавказе обратила на себя внимание в России и Западной Европе (XVIII-XIX вв.), она, судя по всему, уже прошла стадию высшего развития, но еще не достигла времени упадка. Месть на Кавказе существовала с незапамятных времен, еще в ХIХ - начале ХХ века она распространялась настолько широко, что, казалось, соответствующей практике конца не будет. Согласно официальной уголовной статистике начала ХХ века, 80% всех преступлений в Дагестане совершались на почве кровной мести, ежегодно фиксировалось 500-600 убийств, более двух тысяч телес ных повреждений [Бобровников 1999, с. 174]. Кровную месть считали «визитной карточкой Кавказа». К тому же она была необычайно пестрой и разнообразной, ибо рядом существовали институты кровной мести, происхождение которых относилось к разным историческим этапам, отвечало различным уровням социального развития племен и народов. Здесь уживались архаические и поздние формы, доисламские и исламские элементы кровной мести, переплетались обычаи родовой и семейной мести, что в целом усложняло общую картину, порождало представление о неупорядоченности данной сферы отношений. Между тем кровная месть всегда была делом, тщательно регулируемым, и даже анархические порывы, к которым обычно склонны слишком темпераментные участники кровной вражды, имели нормативные границы; они означали, собственно, «упорядоченную анархию». На общем фоне выделялись отдельные регионы, где обычаи мщения осуществлялись с большим размахом, имели особенно важные последствия в общественной жизни. «Главным очагом кровомщения была центральная часть региона — Чечня, Ингушетия и Осетия, в особенности горная. Здесь мстили за все: за убийство, независимо от его мотивов, увечье (вопреки рекомендуемому шариатом принципу талиона), обиду, тем более нанесенную женщине. В этой части региона, вопреки преследованию по закону и многократным попыткам примирительных комиссий уладить старые распри между фамильно-патронимическими группами, кровная месть не умерла и до настоящего времени» [Думанов, Першиц 2008, с. 69]. Самые древние обычаи обнаруживали высокую степень сопротивляемости внешним давлениям, оказывались весьма живучими.

О преобладании архаического характера мести говорит то обстоятельство, что денежные выплаты как знак искупления вины убийцы перед родственниками убитого долго и упорно отвергались многими родственными группами и семействами. Иностранные путешественники по Кавказу отмечали «состояние постоянной войны, страха, подозрительности, которое царит между черкесскими племенами. Никто не выходит без страха. Особенно свирепствуют в своей местности князья и дворяне, поскольку они никогда не соглашаются на “тхлил уасса”», то есть плату цены крови, а всегда требуют кровь за кровь» [Адыги, балкарцы 1974, с. 447-448]. В XVIII в. академик П. Паллас, совершивший поездку на Кавказ, писал в своих Заметках о путешествии в южные наместничества Российского государства в 1793 и 1794 гг.: «У черкесов ответственность за убийство падает на всех родственников. Эта необходимость мстить за кровь родственников является причиной большой части распрей между ними и между всеми кавказскими народами; и если они не кончаются в конце концов выкупом или женитьбой между семьями, то вражда продолжается до бесконечности» [Адыги, балкарцы 1974, с. 220]. Многие враждебные и натянутые отношения между родами могли перерасти в кровную месть. Поводов для этого было великое множество. Вражда и месть проистекали часто из бытовых ссор, драк и рукоприкладства, оскорбления, присвоения имущества, поджогов, скотокрадства и т.д. Серьезной причиной вражды и мести у абхазов были оскорбление матери и отца, неурядицы в семейно-брачных отношениях, например, отказ от данного слова при заключении брака, самовольного развода, оставление женой мужа и наоборот [Инал-Ипа , с. 433-434]. Первоначальное убийство, если оно не было случайным, совершалось на почве уже возникшей, иногда давней, вражды между родственными группами из-за женщин, земли, территории — здесь находятся самые распространенные поводы для мести. В эпоху родового строя, а в некоторых регионах и в более поздние времена, кровная вражда могла вспыхнуть в любом случае, когда члены группы полагают, что какие-либо слова и действия чужаков, соседей являются оскорбительными, задевают честь их рода. Высокими понятиями о родовой, а затем и семейной чести можно объяснить живучесть обычаев кровной мести на Кавказе. Понятия эти, как отмечал этнограф В.А. Калоев, обобщая осетинский материал, восходят к культу предков: «Символом единства семьи был очаг. Религиозное почитание очага и надочажной цепи было тесно связано с культом предков. Поэтому сильнейшим оскорблением, неминуемо влекшим за собой кровную месть, было оскорбление очага и надочажной цепи. Однако, месть возникала часто и из-за оскорбления чести дома или отдельных его членов — в связи с похищением женщин, прелюбодеянием, нарушением обычая левирата» [Калоев 1967, с. 167]. Многие враждебные и натянутые отношения между родами могли перерасти в кровную месть. Поводов для этого было великое множество.

У кавказских народов, как и у многих других, кровная месть была долгом, но, как правило, не являлась слепым его исполнением. Присущие поведению ее участников фанатизм и анархия до известной степени уравновешивались общими правилами, представлявшими собой зачастую определенные этические ограничения. В древние времена зародилась абхазская поговорка «Убей врага по совести», т.е. с соблюдением множества этических требований, составляющих неписаный кодекс кровной мести — кодекс совести, предписывающий находящемуся в глубоком расстройстве человеку, что можно и нельзя делать. Кто-то мог пренебречь этими правилами, переступить через них в порыве гнева, но тем самым он покажет свою слабость, несдержанность, заурядный характер и недалекий ум. Никто не одернет зарвавшегося мстителя, не станет угрожать санкциями, но ему скорее всего откажут в уважении, перестанут относиться как к почтенному человеку, на его род и семью падет нехорошая слава. «Позор страшнее смерти» — это, по существу, принцип поведения участников отношений кровной мести. Тот, кто попадал в ситуацию кровной мести, старался выйти из нее с достоинством, выдержать испытание с честью для себя и своих родственников. Убийца или обидчик, которому объявлена месть, не должен был присутствовать на публичных собраниях, пока там находился мститель или его родственники, обычай избегания строго соблюдался до завершения конфликта. Смысл этических ограничений поведения мстителя сводился к требованиям не нападать на врага врасплох, когда он безоружен, беззащитен. Обычаи тех же абхазов не позволяли убивать кровника, когда он спит, отдыхает, принимает пищу, купается и особенно, если находится у кого-то в гостях [Лакырба 1982, с. 98].

У дагестанских аварцев существовало понятие «черное убийство», оно обнимало случаи лишения человека жизни по корыстным мотивам, убийство ночью из засады, в собственном доме, с нарушением обычаев гостеприимства. Тот, кто убил «по-черному», покрывал себя презрением односельчан. Право убежища кровника обеспечивалось существованием многообразных и безукоризненно соблюдаемых обычаев гостеприимства, которые часто помогали разрядить напряженную ситуацию, подготовить необходимые условия для примирения сторон. Убийца всегда остается под охраной гостевого права, весьма развитого на Кавказе, до тех пор, пока его родственники не уладят дело с семьей убитого. В ожидании этого убийца должен прятаться подальше от мест, где проживает семья убитого, к себе он возвращается после того, как дело улажено, и платит «баш» — или сразу, или по частям [Адыги, балкарцы 1974, с. 393-394]. Нападение на гостя в доме или усадьбе хозяина, когда бы оно ни произошло и чем бы оно ни мотивировалось, считалось кровной обидой хозяину, который становился мстителем по отношению к нападавшему. Обычаи гостеприимства на Кавказе являлись своеобразным институтом убежища, которым мог воспользоваться кровник, спасаясь от немедленной расправы. Преследуемый по пятам, он не всегда мог добраться до какого-либо гостеприимного дома, но когда это удавалось, защита и покровительство хозяина, обычно сильного и влиятельного человека, были гарантированы. Хозяин ответствен не только за безопасное пребывание гостя в своем доме, но и за благополучный уход из дома. На Кавказе говорили: «Приход в дом — дело гостя, а уход — дело хозяина». Если месть настигала гостя сразу же после выхода из дома, то хозяин считал себя обиженным. В основе «гостевого права» на Кавказе лежат понятия чести семьи, каждый гость, находящийся под крышей дома, пользовался защитой и покровительством его хозяина. В случае нападения на гостя хозяин расценивал это как «оскорбление дома», считал своим долгом объявить кровную месть нападавшему.

Несмотря на эксцессы в ходе преследования и уничтожения врагов, практика кровной мести на Кавказе не отличалась от подобной практики в других регионах мира какой-либо изощренной жестокостью. Обычай отрубать голову, уши и руки у кровника не был широко распространенным, хотя в некоторых областях он существовал до XIX в. У хевсуров, например, кисть руки является символом власти, крепости, силы. Поэтому обычаи требовали от хевсура отрезать у кровника кисть правой руки и в качестве трофея прибить к стене своего дома [Крупнов 1960, с. 367]. Существовали правила, исключающие особо мучительные способы умерщвления человека, например во время поединка. По чеченским обычаям кинжал надо было держать так, чтобы наносить только рубящие раны. Если это правило нарушалось и человек умирал от колющего удара, смерть считалась умышленным убийством, а виновный подлежал мести. Он не мог рассчитывать на примирение с родом убитого. Со временем, однако, излишне жесткие нравы смягчались, суровые обычаи уступали место другим, более гибким институтам, позволяющим надеяться на мирный исход дела, на получение материальной компенсации, если семья или близкие родственники убитого испытывали в ней нужду. В древности осетины имели обычай мести, согласно которому мстители, если им удавалось захватить виновного, убивали его на могиле убитого, дабы напоить его кровью. Впоследствии этот обычай был заменен символическим пролитием крови посредством надрезания уха убийцы на могиле убитого, что являлось частью обряда примирения [Калоев 1967, с. 167]. Впрочем, тенденция к смягчению обычаев мести затрагивала не все области и не все слои населения. Прекращение кровопролития, замена мести платой за кровь отвечали перспективам простонародья, чего нельзя было сказать о высших слоях общества. По свидетельству русского чиновника И.Ф. Бларамберга, изучавшего обычаи черкесов в XVIII веке, «между людьми низкого происхождения убийство в зависимости от обстоятельств улаживается посредством денег, имущества, скота и так далее; но между князьями и узденями убийство редко улаживается с помощью денег; обычно требуют кровь за кровь. В этом случае кровная месть передается от отца к сыну, от брата к брату и тянется до бесконечности, пока не будет найден способ примирить оба враждующих семейства. Лучший способ прийти к этому — это чтобы обидчик выкрал ребенка в семье пострадавшего, взял его к себе в дом и воспитал его до возмужания. После того, как ребенок возвращен в родительский дом, все старые обиды обрекаются на забвение с помощью двухсторонней клятвы» [Адаты балкарцев 1997, с. 127]. Примирение является наиболее желаемым исходом кровной вражды для обеих сторон или хотя бы одной из них.

Довольно часто возникали ситуации, при которых к примирению стремилась виновная сторона, тогда как потерпевшие не спешили избавляться от конфликта, поскольку по горячим следам обычай разрешал им нападать на противника, его имущество, захватывать скот и т.п. На определенное время, обычно, до придания тела убитого земле, родственники жертвы, если они были достаточно сильные, могли подвергнуть «разграблению» дом и имущество виновного. «Вообще у горцев в случае смертоубийства виновный и его родственники стараются, как можно скорее, через кого следует, похоронить павшего, а родственники убитого стараются медлить, потому что до придания тела земле все родственники делают набег в дом и кутаны убийцы, забирают, сколько могут, баранты и все, что успеют забрать, оставляют в свою пользу; назад из взятого не требуется ничего и во время уплаты за кровь не полагается даже в цену; обряд этот называется хадатеж или ульдук» [Адаты балкарцев 1997, с. 127]. В этой связи могли возникать сложные проблемы по выплате материальных компенсаций, разрешить которые мог только умелый и опытный посредник. XIХ век на Кавказе ознаменовался развитием множества институтов посредничества и примирения. В эпоху, когда кровная месть стала значительной помехой на пути объединительных экономических и политических процессов, зарождения первичных форм публичной власти у одних народов и ранней государственности — у других, отношение к данному институту, хотя и медленно, но менялось. Союзнические отношения между горскими народами нередко срывались из-за кровной вражды, которая ослабляла совместные политические действия, например, во время кавказской войны XIX века. «Не лишнее сказать, что обычай кровомщения, бывший причиной постоянных междоусобий в чеченской земле, был лучшим союзником русских, которые нередко прямо пользовались им, как средством бросить в страну семена розни и внутренней вражды» [Потто 1994, с. 67]. Однако провоцировать кровную месть со стороны не было особой необходимости, поводов для нее в это бурное время было более чем достаточно. Одновременно росло понимание необходимости положить конец практике кровной мести, ограничив ее для начала умелым применением выплат, компенсаций, платы за кровь. Все больше людей становились сторонниками подобного образа действия. Хотя месть не перестала быть «частным» делом, население и общественность старались использовать свою силу, чтобы предотвратить трагическое развитие событий, направить его в мирное русло. Они часто обращались к враждующим сторонам с предложением «доверить народу решение их дела». Не удивительно, что многие кровавые распри благополучно улаживались в ходе коллективного и единоличного посредничества. Многие посредники достигали в своем деле высокой степени мастерства, о них говорили, что «они умеют примирить огонь и воду».

Надо сказать, что институт кровной мести хорошо вписывался в действительность раннего феодализма, играл не последнюю роль в формировании вассальных отношений между семействами, одни из которых искали союза и покровительства у предводителей сильных родов, т.е. у феодалов. Так было не только в Европе, но и в других регионах мира. Некоторые семейства на Кавказе, спасаясь от кровной мести, бросали свои дома и семьи, переселялись во владение феодала, где оказывались в полной зависимости от него. Нередко феодал оказывал разоренному семейству помощь при внесении платы за кровь, но в таком случае оно попадало в крепостную зависимость от покровителя [Калоев 1967, с. 167]. Могущественный род имел возможность усиливать свое экономическое и политическое влияние в округе, присоединяя к числу своих «вассалов» враждебные или нейтральные родственные группы посредством института аталычества. Его важное значение в системе общественных связей кавказских народов отмечал в свое время М.М. Ковалевский в известной работе «Закон и обычай на Кавказе».

Аталычество зародилось в глубокой древности, широко использовалось как средство укрепления межродовых связей, предотвращения вражды, примирения в случаях кровной мести. Обычаи устанавливали порядок, при котором один род усыновлял и воспитывал ребенка или детей из другого рода, возникала форма искусственного родства, порождавшая, как правило, не менее сильные обязательства, чем настоящая родственная связь. Это был эффективный метод умиротворения социальной среды, укрепления союзов между родами. С этой целью применялись обряды взаимного и неоднократного усыновления детей, что являлось абсолютной гарантией против возникновения кровной вражды между соответствующими группами. «Воспитание ребенка по обычаю аталычества и усыновления преграждало путь мести, так как этим способом два различных рода заключали между собой родственный союз, а внутри одной родственной группы кровная месть не допускалась» [Инал-Ипа , с. 441]. В чужом доме ребенок воспитывался как родной сын, а когда он достигал совершеннолетия, то его, наградив конем, оружием, одеждой, с церемониями возвращали в родную семью. Как средство примирения институт аталычества действовал в условиях углубляющегося неравенства социального положения групп в пользу привилегированной стороны. Под давлением родственников, не желающих ввязываться в кровную вражду с богатым родом, потерпевший мог согласиться отдать на воспитание своего сына (у некоторых кавказских народов, например у абхазов, можно было отдать дочь, брата, сестру или иного близкого родственника) в семью убийцы, что, собственно означало прекращение кровной вражды. Если глава обиженного рода или семейства упрямился, то родственники убийцы похищали его ребенка для воспитания и тем самым принуждали его к примирению. Такой же эффект достигался, если сам убийца, ворвавшись в дом потерпевшего, насильно касался губами груди женщины из его рода либо мать, сестра или жена убийцы тайно проникала в дом убитого, хватала первого попавшегося ребенка и делала вид, что кормит его [Инал-Ипа , с. 442]. За все этим следовало примирение, материальные выплаты, обязательства помогать друг другу по-родственному. В процессе феодализации общественных отношений сильные княжеские семейства на Кавказе, опираясь на освященные обычаем механизмы родового общества, в том числе и институт аталычества, успешно формировали зависимый слой населения из числа людей, принадлежавших некогда к враждебным родам, и даже к бывшим кровникам.

Практика кровной мести у большинства народов Кавказа по многим линиям пересекалась с таким необычным, своеобразным и сложным явлением как абречество. В него втягивались люди, для которых вражда и месть становились на определенное время или навсегда главным делом жизни; они были одержимыми в своей ненависти к врагу, иногда неперсонифицированному, представленному какой-то категорией лиц или даже первым встречным. Возможно, что на каком-то этапе оно существовало как некое дополнение к институту кровной мести, порождение соответствующей практики, но со временем переросло это значение, и в XIX в. абречество превращается в особый тип индивидуального и группового бунтарства на почве различных конфликтов, связанных с ослаблением родовых отношений, угрозами безопасности традиционного общества (4). Месть и вражда остаются ведущими мотивами действий абреков, но они, эти действия, не вмещаются в рамки частной кровной мести, приобретают более широкую направленность и своего рода повстанческий, террористический характер. Во время кавказской войны абреки часто нападали на русские войска и русское население, так что в сознании последних надолго закрепилось представление о них как о разбойниках. Абреками, как свидетельствует один из авторов, русские называли лихих наездников, спускавшихся с гор небольшими партиями для набегов. Это был тип людей, принявших на себя обет долгой мести и отчуждения от общества вследствие какого-нибудь сильного горя, обиды, позора или несчастья [Потто 1994, с. 65]. Как правило, людьми данной категории становились молодые воины с неуравновешенным характером и необузданными страстями.

Слово «абрек» этимологически восходит к индоевропейским и древнеперсидским языковым формам с устойчивым значением — разбойник, изгой, бродяга [Ботяков 2004, с. 5-6]. Все эти значения в достаточной степени верно характеризуют и само это явление, однако абрек является изгоем, бродягой и разбойником на почве мести. Важно то, что он мститель, этим объясняется многое в природе абречества. Связь между перечисленными «ипостасями» абрека, разумеется, не оставалась неподвижной, соотношение между ними изменялось в зависимости от времени и места. Когда-то он был больше мстителем, чем разбойником, где-то он был больше изгоем и отшельником, чем бродягой. Поэтому попытки определить, хотя бы описательно, типическую фигуру абрека в старой литературе бывали часто неудачными. Один из первых исследователей кавказских правовых обычаев Ф.И. Леонтович, например, писал: «Абрек — изгой, исключенный из семьи и рода, т.е. вышедший из родовой зависимости и потому лишившийся защиты и покровительства рода. Абрек по преимуществу убийца» [Леонтович 1882, с. 359]. Но этот тип абрека, хотя он существовал, не имел повсеместного распространения. Выступая против власти Российской империи, абреки часто были не в ладах и с собственной родовой властью, бросали вызов родственникам и старейшинам. Разрывая полностью или частично отношения с собственным родом, они не стремились опереться на поддержку других родов, отвергали установленный порядок вещей, пренебрегали некоторыми традиционными ценностями, что ставило их в положение изгоев, людей без определенной социальной среды. Некоторые абреки становились одинаково страшными и своим и чужим, отличались ненавистью ко всему человеческому. Обрекая себя на подвиг абречества, молодой чеченец давал клятву не щадить ни своей крови, ни крови всех людей. В одной из таких клятв были слова: «Клянусь отнимать у людей все, что дорого их сердцу, их совести, их храбрости. Отниму грудного младенца у матери, сожгу дом бедняка и там, где радость, принесу горе.

Если же я не исполню клятвы моей, если сердце мое для кого-нибудь забьется любовью или жалостью — пусть не увижу гробов предков моих, пусть родная земля не примет меня, пусть вода не утолит моей жажды, хлеб не накормит меня, а на прах мой, брошенный на распутье, пусть прольется кровь нечистого животного» [Потто 1994, с. 68]. Если подобного рода клятвы действительно приносились, то человек, произнесший эти человеконенавистнические слова, ставил себя вне религии, и он должен был покинуть религиозное сообщество. Абрек становился изгоем в полном смысле этого слова. Отсюда его безрассудная храбрость, не сдерживаемая никакими заповедями жестокость, привычка не дорожить своей и чужой жизнью, готовность переступить любые законы, кроме тех, которые приняты самими абреками в качестве их неписаного этического кодекса. Можно бы назвать абречество в пору его расцвета особым движением, которое временами принимало широкий размах, но это было бы едва ли верным по отношению к абсолютно неорганизованному, неуправляемому явлению.

Очевидно, что абречество есть продукт разложения родовых отношений, возникло оно на относительно поздних стадиях развития института кровной мести, когда принципы родственной мести начинают активно вытеснять месть родовую. Это означало, что большинство родственников со стороны убийцы и убитого, связанных с ними степенями родства, не считавшимися слишком близкими, уже не считают себя обязанными участвовать в отношениях мести, особенно в сборе средств для кровного выкупа. В некоторых случаях убийца, преследуемый беспощадными мстителями, мог оказаться наедине со своей судьбой, без всякой помощи и поддержки со стороны родственников, включая близких. Потрясенный до глубины души, сильно разочарованный в людях, убийца уходил в горы, становился абреком, чтобы «дорого продать свою жизнь». Но, конечно, бывали случаи, когда убийца либо родич, ожидающий неминуемой мести, уходил в абреки с согласия старейшин, одобрения и при содействии родственников. На этот шаг решались тогда, когда группа, будучи малочисленной и слабой, не могла защитить себя от более сильного противника, когда люди понимали, что, приняв вызов к участию в отношениях кровной мести, они поставят свой род под угрозу уничтожения. Выход находили в том, что сам убийца, а с ним иногда и несколько родственников становились абреками, принимали месть на себя, отводя удар от родного семейства. «Иногда случается, что род, которому принадлежит убийца, отказывается от платежа за кровь, предоставляя обиженным самим отомстить убийце. Тогда убийце остается только бежать из общины в абреки и скитаться бездомным, пока он не будет убит мстителями или не найдет средств помириться и заплатить за кровь» [Леонтович 1882, с. 167]. Подобные случаи являлись исключительными, но они все же были, определенно свидетельствовали о том, что родовая организация кавказских народов уже не могла обеспечить безопасность родственных групп, вынуждена искать обходные пути для защиты чести рода.

«Таким образом, формирование социальной категории абреков проходило как за счет тех, кто спасался от мести, так и за счет тех, кто ради нее покидал общину» [Ботяков 2004, с. 22]. Шли объективные процессы снижения возможностей коллективного мщения, месть становилась делом семейным, индивидуальным. Из среды участников отношений кровной мести наиболее значительными шансами стать абреками обладали мстители из небогатых родственных групп. Они не могли на равных условиях вступать в кровавое соперничество с крупным княжеским родом. Предвидя будущее поражение в схватке, не желая терять всех или многих, род признавал за одним из своих членов право осуществить месть на свой страх и риск. Тот, на кого падал выбор, становился отверженным, отчужденным от своей семьи и рода. Он переставал участвовать в каких бы то ни было торжествах, появляться в общественных местах, заботиться о благоустройстве жизни, заниматься полезной деятельностью. Он не имел права вступать в брак и обзаводиться семьей. У всех на виду он демонстративно отходит от дел своего семейства, стремится только к тому, чтобы как можно скорее поразить врага насмерть [Инал-Ипа 1965, с. 436]. Действует, по-видимому, та же логика, что и в случае превращения убийцы в абрека, — мститель старается отмежеваться от рода, чтобы на родичей не распространялись последствия его кровавых дел. Меньше всего можно предположить, что это был сговор между своими людьми, хотя некоторые элементы этого явления, очевидно, присутствовали. Во всяком случае, миссия абрека была самоотверженной, он шел «на значительные жертвы ради ближнего» [Инал-Ипа 1973, с. 55]. Скорее всего, речь идет о рациональной тактике выживания людей в условиях разложения родовых коллективов, имущественной дифференциации, формирования феодальной знати из княжеских родов. Часто уход в абреки выглядел как реакция на трудности осуществления кровной мести. Если убийца скрылся и спрятался в горах, лесу, находится в отдаленной местности либо нашел надежную защиту у своих родственников, то один из мстителей, как правило, молодой горячий человек давал обет уйти из дома и не возвращаться, пока не исполнит кровную месть. Прощаясь с покойником, этот человек должен был ровным и твердым голосом произнести слова клятвы: «Пусть душа твоя будет спокойна, я отомщу за тебя». Отныне месть становилась его зароком, его личной обязанностью и долгом. Другой причиной ухода в абреки могло быть несогласие молодого человека с родственниками, склоняющимися к принятию выкупа за кровь брата или отца. Покрыв голову черным башлыком в знак траура, абрек уходил в безлюдные места, вел там отшельнический, аскетический образ жизни, нападая время от времени на тех, кто имел отношение к вражескому роду, или просто на путников. Иногда абрека в самом деле трудно было отличить от разбойника, встреча с ним на горных тропах считалась небезопасной.

Дело в том, что абреками становились не только участники отношений кровной мести (убийцы и мстители), но и люди, добровольно ушедшие либо изгнанные из своих мест и родственных групп за буйный нрав, позорные дела и неуживчивость. Среди них было немало лиц психически не уравновешенных, мрачно настроенных и жестоких, которые постоянно совершали преступления, наводившие ужас на людей. Не случайно на Кавказе бытовала пословица: «У абрека дурная слава». Бывало, что абреки объединялись в отряды, которые терроризировали население, поэтому абреки не только мстили, но и сами подвергались мщению. История абречества полна примеров, когда бесстрашный герой, неумолимый мститель соединялся в одном лице с жестоким убийцей и садистом. К тому же абреки часто отличались надменным поведением и презрением к простонародью. Убийство из мести, к которому они прибегали, живо напоминало террористический акт: оно было показательным, громким, внушало ужас и страх всем людям в округе, а не только обидчикам. Кроме того, всем своим поведением абрек показывал, что для него требования обычаев кровной мести не являются строго обязательными, он был неумеренным мстителем, не склонным к мирному решению кровного конфликта. Все это не могло не содействовать преодолению феномена абречества в социальной жизни первой четверти ХХ века. Но было ли само это явление необходимым, имело ли оно какое-либо значение для дальнейшего развития общественных отношений на Кавказе?

Абречество не совсем забытая сегодня страница истории Кавказа; анализ этого явления вызывает интерес не только исторический или научный. В последние годы ему посвящен ряд научных публикаций. Ю.М. Ботяков, автор специальной монографии по данному предмету, приходит к выводу, согласно которому абречество «явилось естественным следствием конфликтов личности и общества, развивавшихся в традиционной среде, а также своеобразной формой оппозиционных настроений, давления на общество не только отдельных индивидуумов, но в ряде случаев и целых социальных групп, например, группы мужской молодежи» [Ботяков 2004, с. 202-203]. Конечно, тот материал, который мы здесь привели, недостаточен для столь крупных обобщений, но и наша постановка вопроса (абречество и кровная месть) дает представление о большой степени отчужденности между абреками и социальной средой. Парадокс и «причуда истории» заключаются в том, что это отчуждение приходит в жизнь кавказских народов через институт кровной мести, который веками интегрировал, сплачивал такую традиционную систему человеческих отношений, какой является родовая организация. Современные авторы (Ю.М. Ботяков, В.О. Бобровников) отмечают исторически изменчивый облик абрека на протяжении XIX - начала XX в., но при этом признают наличие определяющих характеристик, свойственных абреку вообще, в какое бы время он ни жил. «Во-первых, речь идет об особом положении, его абрек занимал по отношению к основному ядру общества, которое можно определить как маргинальное.

Во-вторых, не менее важной в плане обозначения контуров этой категории общества является ситуация мести, в которой абреки оказывались и которая выстраивала соответствующим образом их поведение по отношению к окружающему миру. Объектами мести абрека могли стать его кровники, мироеды, представители царской власти на местах или даже сама община, откуда его изгоняли или которую он покидал добровольно» [Ботяков 2004, с. 201-202]. Из этого можно было бы заключить, что абрек, независимый и свободный от всяких уз воин, руководствуется только императивом мести, а мстит он всем и каждому, кого считает носителем зла, источником обид, причиненных лично ему, либо общине, из которой он исторгнут, либо обществу, от которого он отчужден. В его положении много двусмысленности, он как социальная фигура неясен до сих пор.

Идея абречества, в сущности, та же, что лежит в основании института кровной мести, т.е. идея возмездия врагу за творимые им злодеяния. Абрек истинный волонтер мести, на почве которой он «свихнулся», превратившись в «профессионального мстителя», избравшего для себя этот ужасный род занятий. Своим свирепым видом, дикими выкриками, безотчетной жестокостью он пытался «испугать и прогнать зло», действуя средствами насилия, которые меньше всего для этого подходят. Несмотря на многие одиозные черты, абречество невозможно представлять себе как преступное сообщество оторванных от родной почвы людей, так же как не всякого абрека можно отождествить с разбойником, хотя бы и «благородным». Абреков боялись, но ими также и восхищались, о них слагали героические легенды, которые дошли до наших дней, их незаурядность, храбрость и удальство возбуждали острый интерес, хотя отношение к ним со стороны кавказских народов менялось в зависимости от места и времени. Участие абреков в войне против русских, безусловно, имело политическое значение, оно поощрялось теми силами, которые вели эту войну с целью ограничения русского влияния на Кавказе. Нам представляется, что именно политический мотив, скорее, чем сугубо исторический или культурологический, лежит в основе нынешнего интереса к проблеме абречества на Кавказе. Такой вывод представляется логичным, если учесть современную геополитическую ситуацию в этом регионе, опыт работы некоторых политических сил с «мужской молодежью» кавказских народов с учетом ее характера, особенностей и местных традиций.

Если внимательно присмотреться, то в абречестве, по крайней мере в некоторых его видах, мы увидим одно из явлений, исторически предшествующих терроризму, каким он вошел в историю ХХ - начала ХХI века, и в особенности кавказскому терроризму, политизированному криминалитету, который опирается на уголовные институты и преступления для достижения политических целей. Преступники и убийцы не перестают быть таковыми, если они пытаются оправдать свои действия лозунгами политической борьбы за некое «правое дело», которое на самом деле может оказаться предрассудком, иллюзией или чем-нибудь похуже. На вопрос, содержались ли в абречестве элементы террора, нет, конечно, простого ответа, но он, несомненно, будет утвердительным, если взять период Кавказской войны ХIХ в., «устрашающие» нападения абреков на русские войска, набеги на мирное русское и нерусское население. Совершая убийства попавших под горячую руку правых и виноватых людей, абреки стремились к террористическому эффекту, а он состоит в том, чтобы пробудить в людях психологию животного страха, привести общественность в оцепенелое состояние, лишить ее способности адекватно воспринимать действительность. Конечно, абрекам далеко было до современных террористических технологий (взрывов в метро, нападений на школы и театры), разработанных в специальных центрах, но у них тоже кое-что получалось.

Надо полагать, что абрек еще не был совершенным террористом, кровный мститель в его душе, т.е. адепт упорядоченной мести, брал верх над разбойником, нарушителем «законов мести», ниспровергателем древних обычаев. Кроме того, существовали разные типы абреков, что зависело от обычаев и нравов той местности, из которой они происходили. Некоторые из них не занимались разбоем, и, отомстив обидчику, возвращались домой для мирной жизни. Чем больше действия абрека отходили от принятых в округе обычаев кровной мести, тем скорее он мог стать террористом, т.е. расчетливым убийцей, наводящим ужас на людей, которые ему лично ничего плохого не сделали. Статус абрека был сопряжен с необходимостью добровольного или вынужденного оставления общины, которая с этого момента ответственности за его действия не несла. Нечто похожее практикует и современные террористы на Кавказе, которые дистанцируются от своей семьи и близких, чтобы избавить их от вопросов со стороны властей и общественности. Пожалуй, наиболее существенная черта, объединяющая абречество с нынешним терроризмом на Кавказе, это схожий социальный состав, — молодые люди мужского пола, фанатического склада характера и ума, презревшие все виды и роды общественных занятий и «ушедшие в борьбу». Понять психологию и социальные основы подобных явлений значит многое узнать об истоках терроризма, одного из самых тяжелых недугов современного мира.

(Окончание следует)

Примечания

(3) Акт примирения был публичным, с элементами ритуальной символики, подчеркивающими искренность намерений сторон. Об одном из таких актов, случившемся среди кочевников Бакинской и Елисаветпольской губерний, сообщала в 1884 г. газета «Московские ведомости» со ссылкой на газету «Кавказ».
«Община приговорила убийцу и его соучастников к уплате вознаграждения семье убитого в размере 1000 рублей. Примирение состоялось при следующей обстановке. Оседлали лошадь, необходимую придачу к вознаграждению, привязали к седлу саблю, перекинули переметную сумку, в которую вложили деньги, и процессия направилась к кибитке семьи убитого в следующем порядке: впереди вели лошадь, позади шел мулла, читая коран, а за ним убийца и его родственники в белых саванах с саблями на шее — знак раскаяния; далее шел отец убийцы, почетные жители кочевья, женщины с распущенными волосами и в заключение толпа зрителей. Навстречу процессии вышла мать убитого, сняла с лошади сумку, пересчитала деньги, сообщила об этом своим родственникам, и тогда все присоединились к процессии и начали оплакивать убитого. Затем мать убитого сняла сабли с шеи убийцы и его товарища и отдала им в руки; разорвала на них белый саван, и церемония примирения была окончена. После этого начался пир, по окончании которого все присутствовавшие на нем отправились на могилу убитого, оглашая воздух заунывными песнями» (Якушкин Е.И. Обычное право русских инородцев. М., 1899. С. 184).
(4) Хотя прямых аналогий абречеству у других народов мы не находим, все же нередко встречались типологически близкие категории полубезумных лиц мужского пола, ведущих бродячий образ жизни, принимающих облик зверей (в основном волков и медведей), чтобы убивать людей, резать скот, уничтожать имущество. У скандинавских народов — это берсерки, бесстрашные воины, впадающие в неистовство в схватке с врагами. У лангобардских племен изгоимстители составляли особый круг или, лучше сказать, шайку, которая жила изолированно в лесу либо на острове. Мстители облачались в волчьи шкуры, внезапно нападали на людей, наводили на них страх и ужас. Обычно это были люди, «лишенные мира», изгнанные из родов за злые дела. Прикрываясь звериными масками, они опустошали «родные селения», мстили за свое изгнание недавним родственникам и соседям. Их дела обрастали легендами об оборотнях, лесных хищниках, людях-зверях [См. Дворецкая и др. 1995, с. 84-85].

МАЛЬЦЕВ Геннадий Васильевич — заведующий кафедрой теории государства и права Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, доктор юридических наук, профессор, член-корреспондент РАН, заслуженный деятель науки РФ

1

Статья посвящена изучению вопросов, связанных с правовыми реформами Дагестана во второй половине XIX века. Эти вопросы всегда находились в центре пристального внимания учёных. Она подразумевает изучение комплекса вопросов, связанных с государственно-политическим устройством на территории Дагестана в первой половине XIX в., правовой системой Дагестана в целом на протяжении всего рассматриваемого века, административно-судебными реформами второй половины XIX в. На вопрос: «Что такое кровная месть?» современный россиянин ответит примерно так: «Кровная месть (венде́тта, от итал. vendetta - мщение) это обычай, сложившийся при родовом строе как универсальное средство защиты рода. Состоит в обязанности родственников убитого отомстить убийце или его родным. Существует среди некоторых народов Северного Кавказа. Мотив кровной мести является одним из отягчающих обстоятельств убийства в некоторых республиках и даже в России». Но даже это обстоятельство искоренило ли этот обычай у народов Северного Кавказа, в частности у народов Дагестана? Современная практика показывает, что нет.

Дагестан

обычай кровной мести

вендетта

бидул къисас

кровомщение

умышленное убийство

возмездие

1. Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – начале XIX века. М., 1988.

2. Бекишиева С.Р. К вопросу об источниках (формах) обычного права народов Дагестана // Россия и Кавказ: история и современность: Материалы Международной научной конференции. Махачкала: Издательство «Наука ДНЦ», 2010. С. 361-366.

3. Бекишиева С.Р. Проблемы применения примирительных процедур на Северном Кавказе в современный период// http://www.rusnauka.com.

4. Бобровников В.О. Мусульмане Северо-Восточного Кавказа: Обычай, право, насилие. М., 2002.

5. Гидулянов Л. Адаты народов Кавказа. Обычное право народов Северного Кавказа, армян и тюрков. Аталычество. http://ru.wikipedia.org.

6. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе, М., 1890.

7. Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон, М., 1886.

8. Комаров А.В., Адаты и судопроизводство по ним; М. Ковалевский, Дагестанская народная правда. Этнограф. Обозр, № 1, 1890 г.

9. Леонтович Ф. И., Адаты кавказских горцев. Различные адаты горцев напечатаны главным образом в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (т. I - Х, Тифл., 1868-81).

10. Лугуев С.А. О кровной мести у лакцев во второй половине XIX-нач. XX вв. В сб. Семейный быт народов Дагестана в XIX-XX вв. Дагестанский этнографический сборник. Махачкала 1980. С.89-107.

11. Магомедова З.А. Сведения исторического характера в письмах наибов Дагестана (середина XIX в.)// Вестник Института истории, археологии и этнографии. 2013. № 4 (36). С.33-40.

12. Мусаева А.Г. Некоторые сведения о союзе вольных общин нагорного Дагестана – Бакъльулал (Гумбете) в XIX – начале ХХ в. (историко-правовой аспект) // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 6. URL: www..

13. Мусаева А.Г. Правовые и этическо-нравственные способы самоочищения в дагестанском обществе.// Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 12-2. С. 75-77.

14. Мусаева А.Г. Характерные черты адатного права у горцев Дагестана//Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 10-1. С. 243-245.

15. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. М., 1986.

16. Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-правовая культура М., 1997.

17. Халифаева А.К., Агакеримова Ч.А. Обычное право народов Дагестана//Российское право в Интернете. 2007. № 2. С. 13.

На вопрос: «Что такое кровная месть?» современный россиянин ответит примерно так: «Кровная месть (вендетта, от итал. vendetta - мщение) это обычай, сложившийся при родовом строе как универсальное средство защиты рода. Состоит в обязанности родственников убитого отомстить убийце или его родным. Существует среди некоторых народов Северного Кавказа. Мотив кровной мести является одним из отягчающих обстоятельств убийства в некоторых республиках и даже в России». Но даже это обстоятельство искоренило ли этот обычай у народов Северного Кавказа, в частности у народов Дагестана? Современная практика показывает, что нет.

Отношение к обычаю кровной мести двоякое. Почему? Во времена царской власти в Дагестане на почве кровной мести или по другим причинам, коренящимся в пережитках родового быта, погибало в среднем 600 человек в год. В настоящее время также имеют место преступления, совершенные на почве кровной мести. Из 170 убийств, зарегистрированных Прокуратурой РД в 2007 году (42 составляют покушения на убийство, 7 - без вести пропавшие) на почве кровной мести совершено 4 преступления. Следует учесть, что при расследовании дел подобного рода следователи не всегда могут установить действительный мотив преступления. Поэтому реальный уровень преступности на почве кровной мести по оценкам специалистов является более высоким, чем представляет официальная статистика. Таким образом, сегодня обычай кровной мести перестал быть если не социально одобряемой, то, во всяком случае, законной формой восстановления социальной справедливости. Если взглянуть в отчеты МВД Дагестана, то можно увидеть, что в середине 2000-х годов около 15% всех убийств и покушений в республике были так или иначе связаны с кровной местью. Думается, что одних этих цифр достаточно для того, чтоб понять, насколько актуален этот вопрос на Кавказе. В то же время, правоохранительные органы Дагестана подчеркивают, что именно институт кровной мести блокирует разгул преступности в горных районах. Кстати, надо отметить, что обычай кровной мести больше распространен именно там.

С одной стороны, обычай кровной мести оказывается сдерживающим фактором на пути тех, кто намерен совершить убийство. Человек понимает, что, если он убьет кого-то (или сделает что-то плохое), то родственники убитого будут преследовать его до тех пор, пока не прольется кровь убийцы. Поверьте, это действует на людей намного лучше, чем законное лишение свободы. То есть главный постулат обычая кровной мести: отомстить за убитого - обязанность каждого мужчины рода. В некоторых горных аулах Дагестана до сих пор на кладбищах есть специальное место, где хоронят тех, кто умер, не исполнив «кровного долга» или не примерившись с врагами. Но живя в современном обществе, где даже на смертную казнь введен мораторий, мы не можем позволить кому-то (пусть даже и очень обиженному человеку) вершить самосуд.

Сам по себе институт кровной мести - канлы (канлыят) - универсальный, межотраслевой институт обычного права как один из исходных в его системе играл важную роль в жизни общества. Основывался он на принципе талиона. Канлыят - «кровная месть убийце или его родственникам, роду со стороны родственников; сородичей убитого». Это - древнейший обычай, отдельные случаи следования которому можно встретить и в наши дни.

Кровная месть, одна из характерных черт семейного и общественного быта, отражает уровень социально-экономической жизни народа, вскрывает особенности сословно-классовых отношений, специфику хозяйственного быта и правовых норм, характеризует этику и мораль общества на определенном этапе исторического развития. Местное обычное право узаконивало и регулировало один из основных видов насилия в горском обществе - кровную месть. Что представлял собой этот институт?

Ни у кого из современных кавказоведов не вызывает сомнения, что кровная месть (авар, бидул къисас, от араб, шариатского термина кисас, в лакском языке несколько наименований: «оьттул кьисас», «оьттул интикам», «бадал») была издавна широко распространена не только у аварцев, но и во всех районах Северного Кавказа. А.В. Комаров отмечает: «Общее для всех адатов в Дагестане: везде убийство наказывается кровомщением и примирением на известных условиях». На это же указывают Ф.И. Леонтович, Н. Рейнеке и др.

Поводом для кровной мести было убийство, ранение, похищение девушки, захват земли, оскорбление гостя, чести, домашнего очага, почитавшегося у горцев, и т.д. В Дагестане, по сведениям А.В. Комарова, адаты в конце XIX - начале XX вв. позволяли убить своего кровного врага, нападающего грабителя, пойманного на месте преступления вора, похитителя женщины.

Обычай возник как мера обороны.

Члены рода должны были оказывать друг другу помощь и поддержку. Обида члену рода была равносильна обиде, нанесенной всему коллективу. Каждый полагался на свой род как на силу, способную защитить его от любых врагов. «Отсюда, из кровных уз рода, возникла обязанность кровной мести», - указывал Ф. Энгельс. Кровная месть - характерная норма обычного права сельской общины - корнями своими восходит к родовому быту. Но сельская община - это общность людей на соседских началах, а обычай кровной мести отражал отношения между кровнородственными, а не территориальными группами. В основе кровной мести лежал принцип нанесения равного ущерба, возмездия за потерю производящей единицы, за ослабление коллектива. С ростом дифференциации общества кровная месть стала инструментом социального гнета и выражением сословного неравенства. Однако нельзя не учитывать значения обычая и как средства демонстрации силы и мощи рода, что является, по мнению A.М. Ладыженского, краеугольным камнем обычая. Дифференциация общества, усиление одних родов за счет слабости других способствовали дальнейшему развитию обычая. Дифференциация, антагонистический характер сложившихся общественных отношений, развитие частной собственности на орудия и средства производства обусловили превращение родового обычая в правовую норму. «Месть из нормы бытовой с появлением частной собственности на скот, землю и рабов становится правовым обычаем и в качестве такового пережиточно сохраняется у различных народов в течение весьма длительного исторического периода».

Убийство вызывало немедленное мщение со стороны родственников убитого. Кроме того, преследовался как кровник человек, нанесший рану, оскорбивший словом или делом, затронувший честь матери, сестры, дочери, жены. «Однако на практике, в повседневном быту рамки действия кровной мести по существу были безграничны. Малейшее оскорбление влекло за собой убийство, а последнее - месть», - пишет B.П. Егорова о дагестанцах. Это же в полной мере относится и к лакцам. За оскорбление словом или действием женщины виновный преследовался и родственниками отца, и родственниками мужа. Поводом для мести могло послужить и оскорбление гостя. Способствовало сохранению кровной мести и бытование обычая похищения женщин. Родственники женщины и ее мужа преследовали похитителя, и хотя адат лакцев допускал в таких случаях примирение на известных условиях, тем не менее, дело часто заканчивалось убийством обидчика. Акт этот вел за собой месть со стороны родственников убитого, и таким образом, кровная вражда могла затянуться на долгие годы. С. Габиев считает даже, что похищение женщин и последующая кровная вражда являлись главным тормозом роста населения Лакии. Однако в условиях господства эндогамии похищения женщин и девушек совершались не столь часто и носили эпизодический характер. Убийством наказывалось нередко оскорбление девушки действием, известным у лакцев под термином «бугьан». Мужчина при свидетелях или целовал девушку, или притрагивался к ней рукой. После этого либо мужчина, добившись примирения с родственниками девушки, женился на ней, либо, желая оскорбить ее родственников, отказывался от женитьбы и подвергался их преследованию как кровник, либо, не получив разрешения жениться на девушке, опять-таки преследовался ее родственниками. К оскорбленной таким образом и не вышедшей замуж за оскорбителя девушке никто уже не решался посвататься, и она до конца своих дней ходила с клеймом «опозоренной». Последний из перечисленных вариантов у лакцев был наиболее редким. Некоторые исследователи полагают, что мужчина подвергался преследованию даже в том случае, если его прикосновение к девушке было не злонамеренным, нечаянным.

Возможность возникновения кровной мести из-за «ничтожно малого повода» делала ее особенно опасным явлением для общества.

Преследованию как кровник подвергался только совершеннолетний мужчина или его совершеннолетние родственники. Позор и общественное осуждение на голову того, кто в порыве мести убивал немощного старика или подростка. Не подлежали мщению также больные и умалишенные. Адат допускал осуществление акта мщения в любой обстановке, при любых ситуациях. Однако в отдельных случаях кровомщение считалось недостойным, унизительным для мужчины: убийство безоружного, удар или выстрел в спину, убийство молящегося, спящего, страдающего временным недугом до его выздоровления. По нашим сведениям, если у убийцы случалось горе, несчастье - умирал близкий, сгорал дом и др., мщение на время откладывалось.

Как уже указывалось, кровная месть на женщин не распространялась, мстителем женщина не выступала. Но были и такие села, в которых, в случае отсутствия совершеннолетних мужчин, мстили женщины (село Ругуджа Гунибского района). Однако от нее многое зависело, так как, содействуя в одних случаях примирению с кровником и разжигая ненависть к врагу в других, она влияла па поступки своего отца, брата, сына, мужа. Учитывая это, царская администрация пресекала возможность подстрекательства («гьутI бан») к мщению. Так, в 1869 г. окружной суд постановил выселить из с. Кая Аштикулинского наибства женщину, подстрекавшую сына к мщению.

К кровной мести между тухумами и даже целыми селениями могли привести поземельные споры. Эта категория столкновений издавна известна в страдающем от малоземелья Нагорном Дагестане. Наиболее частным случаем таких столкновений были споры о праве пользования пастбищными участками и водой. Они нередко приводили к ссорам и дракам, в свою очередь кончавшимся ранениями и убийствами, за которые адат устанавливал кровоотмщение. Появление кровной мести между тухумами часто были связаны с умышленным убийством или ранением, а также оскорблением словом или действием. Оскорблением, которое можно было смыть только кровью обидчика, считались также кража с целью оскорбления или нанесение увечья лошади или собаке истца.

Всякая личная обида, хотя бы она была вызвана необходимостью самозащиты, неосторожностью или случаем, причинена была сумасшедшим, даже животным, имела своим последствием кровную месть, причем уклониться от мщения, допустить обидчика к выкупу грозящего возмездия - считалось позором. Таково было положение уголовного права кавказских горцев в древний период.

Кровомщение допускалось между лицами одного сословия, за убийство раба виновный платил только штраф. Право и обязанность преследовать убийцу или примириться с ним, как правило, принадлежали ближайшему родственнику убитого. Примирение могло совершиться не раньше, чем через год после преступления, и все это время убийца должен был находиться в изгнании и скрываться от мщения. Кровная месть была долгом и делом чести для всех членов рода пострадавшего, бывали случаи, когда она прекращалась - в случае непримирения - лишь после полного уничтожения одного из враждующих родов.

В многочисленных трудах, исследованиях дореволюционных и советских историков обычай кровной мести нашел свое отражение. Между тем, в нашем распоряжении имеются лишь единичные описания случаев кровоотмщения в Нагорном Дагестане в дореформенную эпоху. Причем, это весьма нетипичные примеры, при которых столкновения между тухумами или джамаатами спорадически продолжались в течение нескольких поколений и периодически вспыхивали со второй половины XIX по XX в. Например, в даргинском с. Кадар Нагорного Дагестана два тухума враждовали около 200 лет, с XVII до 60-х годов XIX в. А как известно из практики прошлого столетия, обычно кровная месть не затягивалась так надолго.

Путешествовавший по Северному Кавказу в 1781-1783 гг. квартирмейстер на русской службе Штедер писал о кровной мести у осетин: «Кровавая месть и самовольные действия были обязательны среди семей; позор и презрение продолжались до тех пор, пока эта обязанность не была выполнена. Мщение, грабеж и убийство считались добродетелью, вследствие чего погибать считалось славным».

Обычай кровомщения универсален для обществ, находящихся на стадии родового строя или сохранения его остаточных явлений, о чем писал крупный этнограф-кавказовед М.О. Косвен: «Забота о самосохранении заставляет весь род вставать на защиту, хотя бы обиженным был лишь один из членов рода. Месть становится долгом, делом чести, священной обязанностью». Существование этого обычая на Кавказе, хотя и в видоизмененных формах, говорит об архаичности и стойкости традиционной общественной жизни у некоторых горских народов Северного Кавказа. Гидатлинские адаты XV-XVII вв. и большинство других записей адата, сделанных в позднесредневековом Дагестане, устанавливают в возмещение за убийство и ранение или смертельное оскорбление (изнасилование жены, прелюбодеяние) не талион, а цену крови (дият). Сохранилось немало договоров между разными общинами об унификации этого штрафа.

При самостоятельности родовых союзов (см. Тохум) и отсутствии государственной власти, споры по поводу обид, нанесенных членами одного рода члену другого, не могли иметь других последствий, кроме самосуда родов. Этот самосуд принимал двойную форму, смотря по характеру самой обиды. Обиды имущественные, к числу которых горцы относят не только случаи неисполнения принятых обязательств, но и преступления против собственности (воровство), дают повод к имущественному самоуправству.

Сам обиженный или любой из членов его рода имеет право обратиться к насильственному захвату имущества обидчика или кого-либо из членов его рода. Такое допускаемое адатом самоуправство известно на западном Кавказе под именем "баранты", а на восточном - "ишкиля".

Под обидами личными горцы понимают такие преступные действия, в которых обиженным, по их воззрениям, является не частное лицо, но весь его род (убийство, увечье, поранение, оскорбление семейной нравственности). Такие обиды влекут за собою кровомщение. Последнее составляло обязанность не одних ближайших родственников-наследников, но и каждого, кто входит в состав одной с ними родовой группы. Род мстил роду, аул - аулу.

Позднее, под влиянием различных культурных влияний и, главным образом, шapиaтa, а также по причине всеми сознаваемой необходимости положить предел неограниченности кровомщения, грозившей истреблением враждующих родов, горцы отступили от вышеизложенного взгляда на кровную месть. Вместо неограниченного самосуда родов начинает пробиваться начало личной ответственности. Район действия кровной мести, простиравшийся на весь род, начинает ограничиваться ближайшими родственниками преступника и его жертвы. Только последние считаются канлы, т. е. подлежащими мести, все же прочее родичи отвечают только имуществом. Вместо неограниченности мести в адат начинает проникать учение о равенстве возмездия и о том, что преступность лежит не столько в материальном вреде, причиненном частному лицу, семье или роду тем или другим действием, сколько в злой воле виновника.

С проникновением в адат понятия умысла прежняя всеобщность кровомщения должна была ограничиться случаями умышленных убийств, увечий и поранений.

Вместе с тем устанавливается воззрение, что убийство и ранения при необходимой обороне, убийство вора или грабителя в момент совершения им преступного действия, убийство застигнутого на месте прелюбодея не дают повода к возмездию; что в применении кровомщения к обидам должна быть установлена известная градация; что размер возмездия измеряется тяжестью обиды и что неосторожные и случайные действия, как бы значителен ни был причиненный ими вред, подлежат возмездию в меньшей степени, чем предумышленные, а убийства, поранения и увечья, нанесенные животными или неодушевленными предметами, при отсутствии вины со стороны их хозяина, и вовсе ненаказуемы.

С воспринятием адатом вышеупомянутых начал, народное воззрение на бесчестье, постигающее того, кто не смыл обиды кровью, заменяется более человечным учением о чести, ожидающей того, кто простит кровника под условием выкупа и тем более - помимо него. Вместе с этим вырабатываются адатом различные способы достигнуть примирения с родом обиженного.

У разных народов Кавказа уголовное право находится на различных ступенях развития. В Аварском округе Дагестанской области адат, допуская еще "поток и разграбление", различает неосторожное и случайное убийство от умышленного и требует кровной мести на началах талиона только для последнего. Наиболее близко к древним воззрениям стоит уголовное право в обществах Гунибского, Даргинского, Андийского округов Дагестанской области. Здесь нет различия между умышленным и неумышленным убийством; всякая личная обида вызывает неограниченное кровомщение, разорение всего имущества виновного, его семейства и его рода и изгнание из аула не только убийцы, но и всего его семейства.

В большинстве районов Нагорного Дагестана с сильной независимой общиной последняя устанавливала систему композиций за кровную месть, которая здесь охраняла в основном права свободных общинников (узденей). Чтобы предотвратить взаимное истребление целых тухумов, было принято высылать убийцу (а в некоторых районах и его ближайших родственников) далеко за пределы владений общины. Несколько десятков селений Дагестана основаны тухумами кровников, бежавшими от кровоотмщения. В Анди можно найти фамилии выходцев из Цудахарского и Акушинского «вольных обществ», а в Гидатле. Акуше, Цудахаре - андийские фамилии и т.д.

В Гидатле для примирения враждующих фамилий собирались старики всех 6 селений, составлявших Гидатлинское «вольное общество», и устраивали примирение. Положение кровника и простого путешественника среди горцев регулировалось обычаем гостеприимства, распространенным практически у всех мусульманских и христианских народов региона.

Естественная смерть убийцы или его арест административными властями не прекращали месть.

В первом случае мстили ближайшему родственнику виновного (отцу, брату, сыну, дяде и т. д.), а во втором кровник преследовался после отбытия административного наказания.

Случалось, что две семьи имели одного кровника. Убийство последнего считалось осуществлением мести обеих групп родственников, если они до этого при свидетелях заключали соглашение по принципу «наш враг - ваш враг». Без этого убийство кровника одной из сторон не давало удовлетворения другой. После подобного соглашения и осуществления акта отношения становились близкими и дружественными, и такая дружба считалась почетной.

В Нагорном Дагестане похожие отношения иногда устанавливались между ханствами и «вольными обществами». Недаром в Ботлихском, Годоберинском, Чамалинском и ряде других андийских языков слово «аварцы» (подданные Аварского ханства) стало синонимом «гостя, кунака».

Церемония примирения состояла в следующем. Члены враждующих фамилий становились в два ряда, на некотором расстоянии друг против друга. Между ними стояли почетные старики нейтральных фамилий. Один из самых уважаемых стариков читал молитву, затем произносил речь, заклиная навсегда прекратить вражду. После этого мир объявлялся восстановленным, и устраивалось угощение. Расходы на угощение в некоторых общинах брали на себя нейтральные фамилии, организовавшие примирение. Примирение иногда сопровождалось уплатой виновной стороной пострадавшей семье некоторой компенсации; но это делалось негласно, чтобы не сказали, что пострадавшие помирились из корыстных побуждений, подкупленные деньгами или имуществом. После примирения кровники назывались «братья крови» (авар, бидул вац1ал).

Как видно значительное число конфликтов в традиционных горских обществах были обусловлены стереотипом поведения и ментальными особенностями горцев, на почве которых имело место кровная месть. Горцы дорожили честью, достоинством и репутацией, как своими, так и тухума, наряду с жизнью, посягательство на которую было сопряжено с конфликтами. В этой связи оружие для горцев являлось фактором конфликтного потенциала, наличие которого в большом количестве держало все общество в психологическом напряжении.

Частыми в горах были случаи, когда объектом конфликтного потенциала являлась женщина, ущемление чести которой задевало каждого члена тухума и возбуждала тухумную солидарность. С учетом этого шариат и адат строго регламентировали общественные взаимоотношения, связанные с женщинами, в том числе и бракоразводные процессы. Ментальность горцев, основанная на строгой нравственности, предусматривала моральную чистоту тухума и джамаата посредством остракизма аморального представителя или его физического устранения.

В регламентации общественных отношений, в том числе в целях профилактики конфликтов, значительную роль играли этика и культура поведения в обществе, основанная на морально-нравственных предписаниях, которые способствовали обеспечению динамической стабильности в джамаатах. Наряду с моральными предписаниями адат и шариат коррелировали в регламентации общественных отношений и разрешении социальных конфликтов. При этом проблемы самоуправления в джамаатах и регламентация общественной жизни в общине являлись прерогативой норм обычного права - адатов.

Острые социальные конфликты на почве убийств и поранений в традиционных горских обществах носили распространенный характер, а их наличие предусматривало эффективные формы и методы их профилактики и разрешения. Наиболее совершенной с точки зрения социальной адекватности и эффективной с точки зрения соответствия ментальности горцев формой разрешения острых социальных конфликтов был маслаат. Являясь самобытной формой разрешения конфликтов у народов Дагестана, маслаат трансформировался вместе с общественными отношениями и приобрел свой завершенный вид к середине XIX в., после чего под влиянием российских порядков и законов актуальность маслаатной формы разрешения конфликтов медленно, но неуклонно падает.

Рецензенты:

Магомедов Н.А., д.и.н., профессор, заведующий отделом древней и средневековой истории Дагестана ДНЦ РАН ИИАЭ, г. Махачкала;

Кидирниязов Д.С., д.и.н., профессор, ведущий научный сотрудник отдела древней и средневековой истории Дагестана ДНЦ РАН ИИАЭ, г. Махачкала.

Библиографическая ссылка

Мусаева А.Г. ОБЫЧАЙ КРОВНОЙ МЕСТИ В ДАГЕСТАНЕ // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 1-1.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=17879 (дата обращения: 05.03.2019). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

Правообладатель иллюстрации TASS

Гудермесский суд Чечни готовится начать рассмотрение дела о покушении на убийство главы Чечни Рамзана Кадырова по мотивам кровной мести. Русская служба Би-би-си спросила исследователей этого обычая, в какой форме он сохранился до наших дней.

Кровная месть - это признак так называемого традиционного общества, где большая роль отводится обычаям - подобная практика социальной регуляции складывается веками. Речи о свободе поведения в таком обществе практически не идет: то, как следует поступать, определяется религией, общиной и родственниками.

В северокавказских регионах России - Чечне, Ингушетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии - на современном этапе, считают специалисты, сложилось полутрадиционное общество: модернизация его затронула, но точечно и абсолютно не коснулась сферы общественных отношений.

Дело о покушении на Кадырова было передано в Гудермесский суд в конце мая этого года. Заказчиком покушения следователи считают Ису Ямадаева. По версии следствия, с его стороны это месть за смерть братье - депутата Госдумы Руслана Ямадаева, застреленного на Смоленской набережной в Москве в 2008-м году, и бывшего командир а батальона " Восток " Сулим а Ямадаева, убитого год спустя в ОАЭ.

• Кадыров: убийство Ямадаева - кровная месть

Покушение на Кадырова, как считает следствие, обвиняемые готовили весной прошлого года на территории Ножай-Юртовского района Чечни. Материалы в отношени и Исы Ямадаева выделены в отдельное производство.

Перед судом предстанут бывший охранник Исы Ямадаева Азиз Альвиев, экс-боец батальона " Восток " Беслан Закараев и его сосед Шамхан Магомадов. Все они полностью признали вину.

За что объявляют кровную месть?

В основе кровной мести лежит принцип возмездия: за умышленное убийство человек, который его совершил, карается смертью, если семьям, к которым принадлежит убитый и убийца, не удается это урегулировать другими способами.

У некоторых народов Северного Кавказа кровная месть могла быть объявлена не только за убийство, но и за похищение женщины, прелюбодеяние и оскорбление.

Если речь идет не об убийстве, а ранении, то практикуется принцип "глаз за глаз".

Кровная месть - это только про мусульман?

Обычай кровной мести существует в обществах, исповедующих разные религии. В исламе он входит в категорию адата ("обычного права") - это совокупность обычаев в сфере имущественных, семейных и других отношений.

Так, адат регулирует традиции гостеприимства и почтения старшим, а также, например, обряд выкупа невесты.

Эти обычаи сложились в большинстве своем до того, как сформировался шариат - свод религиозных законов, основанных на богословско-юридическом толковании Корана.

Всем ли могут объявить кровную месть?

Кровная месть распространяется на любого человека вне зависимости от его положения. Даже если представить, что убийцей оказалась беременная женщина, она все равно будет подвергнута наказанию после родов и отнятия ребенка от груди.

"Сегодня кровная месть наступает чаще всего в случаях, когда виновный не признает вины, или же потерпевший чувствует свою силу и возможности, - говорит Шахбан Хапизов, научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии дагестанского научного центра РАН. - В 95% случаев такие конфликты решаются все-таки в рамках современного уголовного кодекса РФ, по крайней мере, в Дагестане. Конечно, в этих случаях потерпевшая сторона чаще всего пытается давить на следствие и суд, добиваясь более сурового наказания. Но убийство за убийство - это 1-2% от общего количества смертельных случаев".

Можно ли обойтись без ответного убийства?

В большинстве регионов Кавказа в качестве одного из наказаний за убийство практикуется изгнание из общины - на время или навсегда.

"Несколько веков назад это было весьма суровое наказание, ведь убийца лишался всего имущества, родственников и поддержки общины, - поясняет Шахбан Хапизов. - В другой общине этот человек практически был бесправным".

В некоторых случаях кровная месть может быть заменена "платой за кровь" - денежной выплатой, о которой договариваются при посредничестве представителей общин или религиозных деятелей.

Обычно размер такой выплаты - постоянная величина, которая прямо указывается в своде законов.

Кровный мститель может убить самого убийцу или его ближайшего родственника, однако убийство родственника виновного вместо него самого в большинстве случаев осуждается. За этим могут последовать санкции по отношению к клану, который совершил кровную месть.

Однако если, к примеру, убийцу укрывает род, то наказать могут всех: изгнать из общины или разрушить дома.

Сожжение домов также практикуется, если преступник сам не сдался властям или потерпевшая сторона не смогла его найти.

Как можно помириться?

"Примирение возможно после суда старейшин рода, - рассказывает член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. - В зависимости от региона и этноса такой суд носит разное название. Суд выносит решение, по итогам которого одна сторона может простить другую".

Но есть и другие способы.

В Чечне, например, существует особый ритуал примирения между семьями. Это целый обряд, во время которого убийца и его родственники коллективно выражают скорбь и с извинениями приходят к дому убитого. Сам виновный стоит на коленях перед родственником потерпевшего - отцом или братом. Виновная сторона озвучивает, какое произошло преступление и просит прощения, выражает сожаление. Часто при этом ритуале виновный приходит с саваном.

В Дагестане, приводит пример Хапизов, в случае автомобильной аварии, где случилось непреднамеренное убийство, виновная сторона всегда приходит с извинениями. В случае увечий она может оплатить лечение. Если же виновник ДТП отказывается извиняться, это воспринимается как крайняя степень неуважения. После этого может последовать объявление кровной мести.

А что говорит российский закон?

Уголовный кодекс РФ (ст. 105) отдельно регулирует убийство на почве кровной мести, оно наказывается лишением свободы на срок от 8 до 20 лет. Однако по факту такой мотив правоохранительным органам сложно выявить, говорит Алексей Малашенко. "Это традиция, которую вряд ли возможно искоренить", - считает он.

Согласно практике применения УК, для квалификации убийства по мотиву кровной мести не имеет значения место совершения преступления, оно может быть совершено и за пределами территории, где кровная месть признается населением.

Власть и до революции, и после пыталась искоренить обычай кровной мести.

Так, например, в 1928 году в Уголовном кодексе РСФСР появилась 10-я глава "Преступления, составляющие пережитки родового быта".

В 1931 году после принятия поправки в Уголовный кодекс убийства по мотиву кровной мести стали "государственными преступлениями", за которые применялся расстрел. Комсомольцы объединялись в комитеты по борьбе с обычаем кровной мести и следили за такими случаями.

Однако свести на нет этот обычай не удалось. И уже на излете советской эпохи в регионах совершенно легально существовали созданные властями советы старейшин, а в постсоветское время в случае конфликтов со смертельным исходом населению рекомендовалось обращаться в шариатский суд.

В настоящее время в некоторых районах Кавказа настолько сильны правила адата, что порой при примирении враждующих потерпевшая сторона снимает все свои претензии к виновному в рамках уголовного разбирательства.

Суд и прокуратура в таком случае могут пойти навстречу, если между сторонами урегулированы все вопросы, говорит Шахбан Хапизов: "Они могут закрыть глаза на незначительное преступление: драка без ранений или с небольшими ножевыми ранениями".

Сколько поколений может длиться кровная месть?

У кровной мести не существует сроков давности.

Возмездие может настигнуть членов клана и через 100 лет, даже когда виновный и его близкие родственники умерли. Поэтому в интересах старших в роду решить все вопросы, связанные с местью, как можно скорее, чтобы не рисковать потомками. "Если примирения не происходит, гарантированно будут дальнейшие эксцессы. Поэтому старшие постоянно пытаются его добиться", - поясняет Шахбан Хапизов.

Эксперты сходятся во мнении, что кровная месть в том или ином виде продолжит существовать в традиционных и полутрадиционных обществах кавказского региона, где жизнь регулируется и адатом, и исламским правом, и российским законодательством.

Обычай кровной мести существует в Италии, Йемене, Афганистане, в кавказских республиках. Одна из пословиц гласит: «Если выстрелить на Кавказе – перестрелка длится сто лет».

Еще сравнительно недавно кровная месть существовала на Корсике.Ее описывает Проспер Мериме.Не удивлюсь,если в каких-то глухих деревушках она сохраняется до сих пор.

Давайте обсудим это малоприятное,но вполне жизненное явление.В той же Ингушетии совсем недавно кровная месть привела к смене Президента автономной републики.И одним из первых действий нового Президента Юнус-Бека Евкурова была попытка организации массового примерения кровников.

Юнус-Бек призвал к миру 180 семей, находящихся в кровной вражде

В начале 2009 года президент Ингушетии пригласил на встречу муфтиев, имамов сел и семьи, живущие в состоянии кровной вражды. Юнус-Бек Евкуров повторил цифру - 180 ингушских семей наполнены настроением враждебности и готовы к жестокой расправе.

Для небольшой республики это огромная цифра. Большое количество людей вынуждены скрываться, причем не только совершившие преступления, но и их близкие и дальние родственники.

Президент Ингушетии призвал собравшихся быть милосердными, ведь прощение своих кровников - богоугодное дело. Враждующие семьи - Тангиевы и Ганижевы, Евлоевы и Абогачиевы - отказались от кровной вражды и помирились. Остальные прочитали молитву в честь примирения кровников и ушли со встречи.

Стало быть пока не примирились!

А вот еще одна статья о кровной мести:месть эта привела к уходу прежнего Президента Ингушетии.Хотя,конечно,не только она.

Статья Романа Атагинского

Законы кровной мести

Трагические события в Ингушетии заставили местных жителей вспомнить древний обычай

Две самые влиятельные семьи Ингушетии надели траур.

После трагической смерти владельца оппозиционного сайта «Ингушетия.ру» Магомеда Евлоева (его случайно застрелил милиционер) по республике поползли слухи, что род погибшего объявил кровную месть семье президента Мурата Зязикова.

И буквально через неделю был изрешечен пулями из засады двоюродный брат главы республики Бекхан Зязиков - как раз в день рождения Мурата. Вместе с ним погибли еще два человека. Семья Евлоевых (кстати, гораздо более многочисленная, чем род Зязиковых) не взяла на себя ответственность за убийство, заявив, что «нападение - дело рук каких-то бандитов». Но в республике многие уверены, что это акт кровной мести. Трагические события в Ингушетии заставили местных жителей вспомнить законы гор, по которым жили их предки.

Приговор

Приговор убийце по древним ингушским обычаям выносится семьей погибшего. О решении незамедлительно ставится в известность клан виновного. Если доподлинно не известно, кто повинен в смерти, но у потерпевшей стороны есть подозреваемые, в публичном месте (например, в мечети) она называет их имена. Здесь же объявляется, что в течение ограниченного срока подозреваемые должны будут либо принять обвинения, либо отвергнуть их клятвой на Коране.

Ингушетия потрясена чередой смертей

Клятва на Коране произносится непосредственно подозреваемым в убийстве. Публично. Причем потерпевшая сторона имеет право на составление текста клятвы, чтобы преступник не мог блефовать или подменять понятия. Затем его клятва подтверждается клятвой еще нескольких (как правило, семерых) человек - его самых близких родственников из стариков. И с этого момента с них снимаются все подозрения.

Борода

После того как объявлена вендетта, виновная сторона обязана выполнить некие элементы обряда кровной мести. Их мужчины не должны показываться на глаза представителям потерпевших. Они не бреются (точно так же, как и их кровники, покуда не воздастся отмщение).

Случается, месть предъявляется не всем, а только тому человеку, который непосредственно повинен в убийстве. Объявляют об этом напрямую либо через посредников: мол, все прощены, кроме того, кто стрелял. И тогда все остальные мужчины вправе снять с лица траур, то есть побриться.

Магомед Евлоев

В кровной мести строго соблюдается принцип равности наказания и преступления. Если человек ранен, виновный в этом не может быть убит. При этом наказание ранением также должно быть не более тяжким. Предпочтительно, чтобы акт возмездия состоялся на том же месте, где было совершено убийство (или ранение). И чтобы оружие было использовано точно такое же.

Вместе с тем считается, что расправиться с кровником можно без излишней щепетильности в соблюдении «рыцарских правил», то есть не будет коварством убить его из засады, в спину или при любых иных обстоятельствах. Единственный случай, который оговаривается – это когда кровник находится в доме своих врагов. С этой минуты его жизнь неприкосновенна, и нет большего позора для хозяев, если с ним что-то произойдет в это время.

Срок

Кровная месть не имеет срока давности. И снять ее не имеет права никто, кроме той семьи, которая объявила ее. Случается, что несмотря ни на что, кровники не хотят примирения, даже если об этом просят уважаемые люди - духовные лидеры нации. И тогда клановая война приобретает ожесточенный характер и счет погибших идет на десятки.

Бекхан Зязиков

Например, уже почти десять лет идет междоусобица между двумя известными тейпами из селения Бамут. В общей сложности на две семьи уже 12 погибших, хотя и не все сегодня помнят, с чего все началось. А вот члены семьи У. из Курчалоя, напротив, уже 70 лет живут в ожидании возмездия за убийство, совершенное их далеким предком в 1936 году. Клан кровников не предпринимает никаких шагов ни по прощению, ни по мщению.

Слово

Кровная месть не распространяется на женщин и детей. То есть им нельзя мстить. Точно так же женщины не имеют права мстить сами. Правда, иногда, если в семье не оставалось мужчин, которые могли бы отомстить за смерть отца или брата, это брал на себя кто-то из женщин. Рассказывают, в Урус-Мартане (Чеченская Республика) до недавнего времени была жива одинокая старушка, которая еще в девичестве дала слово отомстить за смерть единственного брата. Ей не было и восемнадцати, когда она надела мужские брюки и поклялась не снимать их до тех пор, пока не произойдет возмездие. Скончалась она от болезни в возрасте 71 года и до самой смерти так и не переоделась в женские одежды. Надо ли говорить о том, что она не вышла замуж и не имела детей. В любом случае, ее имя до сих пор произносят с уважением и как образец умения держать слово.