«Это был сложный шаг не только для меня, но и для ребенка»: история одного усыновления. Усыновление вопреки стереотипам

Я всегда знала, что в семье не может быть одного ребенка. Знала, и все. А жизнь помогла мне утвердиться в этом мнении. Моя дочь в 4 года перенесла рак, и хотя мы его победили, я только укрепилась во мнении, что детей в семье должно быть много. Нет, не на замену, а чтобы не сойти с ума и продолжать жить ради кого-то.

Важный звонок

Это давняя история. Я жила одна с дочкой и мечтала усыновить маленького человека, но как-то все время находились другие важные дела. И тут поздней осенью позвонила близкая подруга и сказала, что я могу ее поздравить: у нее теперь два ребенка, второй - это сын. Зовут Тимур и ему 6 месяцев. Если бы я вчера не видела Ольгу в кофейне, то подумала бы, что сошла с ума. И тут меня осенило: она сделала это! Почему она смогла, а я до сих пор нет, когда будет «тот день»? Я тут же погуглила телефоны органов опеки по району, и организация оказалась в трех шагах от моего дома. Чем не знак судьбы? Уже на следующий день я была на приеме, и самым сложным оказалось ответить на вопрос: «А почему вы хотите взять ребенка?». Если бы я только знала, сколько раз мне будут задавать этот вопрос разные люди. Теперь я знаю ответ: я хотела себе и кому-то еще сделать хорошо.

Так много бумаг…

Да, бумаг оформлять, действительно нужно много, но не верьте тому, кто говорит, что это очень сложно. Да, бывают неадекватные сотрудники опеки, но нам такие люди встречаются на каждом шагу. Итак, схема: сначала нужно сделать запрос в специальные органы о судимости - справка делается около месяца (говорят, что сейчас этот процесс упростили), и идете на занятия в школу приемных родителей (ШПР) - она есть в каждом районе, и занятия там бесплатны. Параллельно ходите в поликлинику и по диспансерам, сдаете анализы - вам выдадут специальную бумажку - «бегунок». На все это уходит от силы месяц, поверьте.

Одиноким детей не дают

Это откровенная ложь. Зачем ее распространяют - не знаю. Еще как дают! У меня даже собственности не было: я жила в квартире, но прописана была не там и судилась с жилищником о документе, - я хотела иметь свидетельство о собственности на жилье. Я очень боялась, что из-за этого мне не дадут малыша. А в квартире, в которой я жила, происходил социальный ремонт, и накануне визита комиссии из органов опеки и органов Роспотребнадзора , которая должна была проверить, где и как ребенок будет жить, у меня на кухне слетела вся плитка. Выглядело это ужасно, я выдала разруху за ремонт. И подписав все документы о здоровье у главврача, отдав справку о несудимости и жилусловиях, стала ждать заключения. Заключения о том, что я могу быть опекуном. Ах, да, к этим документам прилагалось заявление моей 14-летней дочери, что она не против, что я хочу взять ребенка. Больше об этой моей авантюре никто не знал.

Не надо искать, он сам придет

Я сразу же позвонила в дом ребенка, как сейчас помню, это было 30 декабря, и мне сказали, что нет, никто не взял этого мальчика. Я тут же отправила им по факсу заключение о том, что могу быть родителем, и 2 января стояла с пакетом памперсов под дверями дома ребенка (как я туда добиралась, вам лучше не знать). В 8 утра меня встретила социальный работник и начала зачитывать медицинскую карту Максюши, чем еще, кроме сердца, болен или возможно болен мой будущий сын. У него было подозрение на туберкулез (мама кормила его в роддоме, хотя у нее была открытая форма этого заболевания) и грыжа пахово-мошоночная. И в свои 1 год 6 месяцев он, естественно, не говорил ни слова и, как мне сказали даже не гулил. В общем, отставал в психическом развитии. С каждым их словом мне казалось, что я умираю… А пути обратно нет. Как я могу развернуться и уйти? И тут на лестнице раздались шаги, социальный работник привела мне мальчика. На нем был очень милый костюмчик и шапка с бунбоном больше его головы. Максим сразу протянул мне ручонку, теплую, влажную. Мне разрешили взять его на руки и тут же спросили: ну что, мамочка, берете?.. Прозвучало как на базаре, словно картошку выбираю. Малыш все это время радостно прыгал у меня на коленях. Я посмотрела в его глазищи и спросила: «Ну, что, Макс, поедешь в Москву, жить с нами?», не ожидая, конечно, ответа. Малыш замер, пристально посмотрел мне в глаза и совершенно четко сказал: «Да! Да-да-да!».. И эти люди мне говорили, что он даже не гулит! Я подписала все бумаги не раздумывая. И понимая, что Нового года малышу дома не видать, молила их об одном: закончить оформление побыстрее, чтоб Максимка мог встретить дома Рождество.

Рождественское чудо

Я каждый день звонила в дом малютки и департамент образования города, но меня просили подождать. 6 января утром я проснулась с чувством, что хватит звонить, набрала подругу, взяла дочь, детские вещи, и мы поехали на машине за моим сыном. Безумный страх, что его заберет кто-то кроме меня, сводил с ума. Подруга-доктор цинично успокаивала: кому он нужен, с тремя пороками сердца, туберкулезом и грыжей и исковерканной грудной клеткой? Только тебе. От этого становилось легче. Мы приехали к закрытым дверям департамента… Но тут кто-то вышел из припаркованной машины, и это оказалась та самая злая тетя, которая отдавала сына, как картошку. «Не выдержали-таки. Ну Бог с вами, сегодня Рождество. Берите документы и за ним в дом малютки, я позвоню, не забудьте в понедельник отдать папку с делом органам опеки в Москве. Хотя это и не по правилам…»

Я сняла с него, с моего малыша (он не выглядел на полуторогодовалого, от силы 9 месяцев, только-только начал шатко ходить), детдомовские вещи в одно мгновение, нарядив во все новое и то, что дали друзья, и вынесла на улицу. Помню, как сын прижался ко мне и зажмурился от яркости снега. По дороге нас остановил патруль: впопыхах мы забыли про кресло, да и не факт, что Макс сидел бы в нем. Всю дорогу он проехал у меня на руках, и только подъезжая к Москве, я положила его на плед на сиденье, и он, закрыв глаза, стал отчаянно укачивать себя головой. Так, как убаюкивают себя все детишки в детдоме. Я аккуратно обхватила его голову руками, и он постепенно затих. А ровно в полночь мы остановились у подъезда моего дома. Максим так и не проснулся до утра и спал улыбаясь, как будто знал, что произошло чудо и теперь у него большая семья: мама, сестра, бабушка, прабабушка и прадедушка… А через полгода у нас появился еще и папа. Вот такие чудеса.

P. S. Прошло много лет, сын учится в третьем классе, он знает, что он приемный, но рад, что мы его нашли и так любим.

У нас двое своих детей - дочка двух с половиной лет и полугодовалый сын. И двое приемных - тринадцатилетняя Зена и одиннадцатилетняя Вера.

Я работаю в одной из социальных служб Петербурга. Как-то в 2009 году я зашла по делу в один из питерских домов ребенка. И увидела там очаровательную четырехлетнюю девочку-кокетку.

Мне она очень понравилась, и мы с мужем решили ее взять. Нас стали отговаривать: Вера из семьи наркоманов, у нее гепатит С, недоразвитие костей, проблемы с желудочно-кишечным трактом. Но мы решили: это наш ребенок. И все. Нам предлагали взять более здорового малыша. Мы отказались.

Мы забрали Веру домой. Выяснилось, что все ее болезни излечимы. Даже форма гепатита. Проблемы с костями и желудком, как оказалось, возникли вследствие недостаточного питания. Бывало, мать-наркоманка оставляла троих детей, младшей из которых была Вера, одних на несколько дней. Старший брат Веры говорил, что им однажды пришлось пить собственную мочу: водопровод в квартире не работал. Что теперь говорить: мать Веры недавно умерла от передозировки. Отец скрылся в неизвестном направлении. Дети живут в разных приемных семьях. Чаще всего братьев и сестер берет одна семья, но потомство этих наркоманов признали настолько проблемным, что решили пристроить поодиночке.

Мы много сил и денег потратили на лечение Веры. Проблемы со здоровьем постепенно отошли на второй план. А вот психологические трудности не заставили себя долго ждать.

Как оказалось, Вера не чувствует разницы между чужими и своими. Может, к примеру, подойти к незнакомому человеку и достать что-то из его сумки.

При малейшем недовольстве она валилась на пол и устраивала истерики - где угодно. В магазине, например. Она билась головой об пол так, что казалось: сейчас она разобьется насмерть.

Такие сцены периодически повторялись в течение двух лет. Мы старались их игнорировать. Вера с криком падала на пол в универсаме - я спокойно продолжала ходить с тележкой по залу.

При этом в садике Вера поражала всех рассудительностью, смышленостью. А пошла в школу - и ее как будто подменили: снова впала в детство. Все трудности, связанные с учебой, приводят Веру в состояние оторопи, и она просит покупать ей куколок.

Мы называем ее «девочка-праздник». Вера обожает радости, веселье и развлечения. С удовольствием участвует в разных внеклассных развлечениях - например, в школьных спектаклях. Она у нас девочка душевная, способная сопереживать.

Старшую нашу приемную дочь мы именуем «девочка скандалы-интриги-расследования»…

Мать назвала ее Зеной в честь героини известного сериала. Зену мы удочерили в конце 2011 года. Я не смогла пройти мимо истории, в которую попала эта девочка.

Ее отец до сих пор в тюрьме за два убийства. А мать, пока была жива, сильно пила. Они с Зеной жили в коммуналке, в крошечной комнатке - узкой как пенал. Для матери размеры комнаты были очень удобны. Она перенесла операцию на ноге и решила, что ходить ей больше не нужно. За ней ухаживала дочь-младшеклассница. И получала тумаки при малейшем недовольстве матери - благо, размеры комнаты позволяли дотянуться.

Несколько лет Зена убирала, готовила, ходила в магазин, не забывая покупать спиртное для матери.

В конце концов восьмилетнюю девочку забрали от матери и поместили в социальную гостиницу. Однажды ее отпустили навестить маму. И именно в этот день ее непутевая родительница умерла от цирроза печени. Зена ночью заметила, что мама холодная и не дышит. Пожаловалась соседям. Те сказали, что ей показалось. Так девочка остаток ночи до утра провела с трупом мамы.

Мне так жалко ее стало. Я рассказала мужу о Зене. Он сказал: «Ну что, давай собирать документы на нее».

Оказавшись дома, Зена мгновенно забыла обо всех своих предыдущих подвигах. Стала воровать. Подначивала Веру. Зена вообще любит сталкивать всех лбами…

С Верой нам было трудно. Но я никогда не думала о том, чтобы отдать ее обратно в детский дом. Зена же меня доводила до такого состояния, что я ей говорила:

Я больше не могу.

Она как-то вяло отвечала:

Не отдавай меня…

Мать, конечно, с ней очень плохо обращалась. Но и не контролировала. Переделав все дела по дому, девочка шаталась по городу. Эту привычку она не оставила до сих пор. После школы где-то шляется - мобильный не берет.

Я волнуюсь - беру коляску с младшим и ищу ее по дворам. А Зене - хоть бы хны. Говорит: «Отстань от меня».

Недавно стала чуть получше - она начала мне помогать с младшими.

Я не жду от наших приемных детей благодарности. Тем, кто ее ждет, лучше сразу отказаться от мысли взять ребенка. Мне кажется, приемным родителям приходится тяжелее, чем детям.

Надеюсь, что Вера и Зена встанут на ноги. Будут самостоятельны. Не пойдут по кривой дорожке. Получат профессии, способные их кормить. Создадут нормальные семьи. Если так случится, значит, мы с мужем справились.

Наша героиня из Москвы Светлана Строганова рассказала не только о том, как успевает работать и воспитывать детей, но и поделилась своим мнением о жизни в детских домах, а также о том, стоит ли хранить тайну усыновления, и как подготовиться к столь важному событию – стать приемными родителями.

У Светланы 5 детей. Старшая – дочь Саша, ей 23 года. Саша окончила университет в Китае, имеет диплом бакалавра экономики. Она недавно сама стала мамой и живет отдельно, часто приезжает в гости. Второй сын – Степан, ему 11 лет, он учится в 5-ом классе. Степа очень способный мальчик, увлекается военной техникой и палеонтологией – он знает названия более полутора сотен динозавров, посещает палеонтологический кружок, ездил в экспедиции. Также у Светланы есть трое приемных детей: Соня (5 лет), Оля (4 года) и Назар (2 года).

О жизни сирот в детских домах

Иногда слышу от взрослых и неглупых людей, что детям в детском доме живется хорошо. Это вроде как раньше было плохо, особенно в 1990-х годах. Теперь у сирот и отказников все есть – игрушки, одежда, еда, а еще с ними занимаются, гуляют. «Звезды» приезжают к ним с концертами. Детский дом или интернат теперь вроде лагеря или санатория. Чем плохо-то?

А вы представьте себе, что попали в больницу. Заболевание несерьезное, но надо полечиться в стационаре. Вас там кормят, поят, одевают, даже игрушки дают, чтобы было чем заняться. Но лечение затягивается, вас домой не отпускают. Лежите вы там долго, поэтому даже концерты успеваете застать. Процедуры вам делают, даже на прогулку выпускают, в больничный дворик. В общем, предоставляют все, что положено по режиму. Но вот позвонить вам некому – за больничными стенами у вас никого нет, ни родных, ни друзей, ни знакомых. Поэтому вас никто навещать не будет. Обнимать и целовать – тоже. Вы никому не нужны.

О том, как стала приемной мамой

Когда моему кровному сыну Степану было четыре года, я хотела родить еще ребенка, но не получалось. Тогда я же начала смотреть передачи про детей-сирот. Ситуация с усыновлением казалась мне романтичной. Мечталось, что приемный ребенок будет, по меньшей мере, как Стив Джобс.

Степа и Соня, 2014 год. © Фото: семейный архив

Я глубже изучила ситуацию и узнала историю женщины, которая так и не смогла полюбить приемного сына. Несколько лет он прожил у нее, но в итоге она не выдержала и вернула его обратно в детский дом. Я представила, что пережил этот ребенок, и настолько прониклась его трагедией, что мне стало по-настоящему страшно. Только через полгода я смогла осмыслить полученную информацию и вновь вернуться к мыслям о приемном малыше. Теперь, правда, начала искать в интернете не идиллические истории семейного счастья, а наоборот, рассказы о проблемах и трудностях.

Хорошо, что сейчас обучение в ШПР стало обязательным, а тогда я сама старалась максимально обезопасить себя от непредвиденных ситуаций и неприятностей. Готовилась к любым сложностям, собирала документы, но при этом четко понимала, что не возьму ребенка с инвалидностью. Мне не хотелось серьезно менять свою жизнь и заниматься только реабилитацией ребенка. Я думала, что никогда не поменяю своего отношения к этому вопросу.

Саша, Степа, Соня и Назар. © Фото: семейный архив

В итоге я привезла в Москву девочку из Красноярского края – Соню. За ней я специально летала несколько раз, были сложности с документами, мне сначала не хотели ее отдавать, дошло даже до писем в прокуратуру города. Соне тогда было немногим меньше года, и я была буквально влюблена в нее – так мне нравилась эта маленькая девочка. Соня отставала в развитии, но дома очень быстро догнала своих сверстников, и через полгода врачи уже не видели в ней никаких отличий от обычных домашних детей. Соня растет очень любознательной и доброй девочкой, хоть и хитрой – она точно знает, кому и что нужно сказать, чтобы получить желаемое. Сейчас она занимается музыкой и карате. У нее прекрасные вокальные и физические данные.

Меня постоянно спрашивают, по-разному ли я люблю детей? Наверно, по-разному. Но не из-за их «приемности», а потому что они разные. Помню, как-то с подругами разговорились, кто до какого возраста кормил грудью детей. Я и говорю: «Вот Степу я кормила до года, а Соню…» – и пытаюсь вспомнить, сколько я ее кормила, и не могу. И удивляюсь, почему я не могу вспомнить. И только где-то через полминуты начинаю смеяться, потому что до меня не сразу даже дошло, что я ее не кормила. Я совершенно в тот момент забыла о ее «приемности».

О том, как меняется жизнь с приемными детьми

Когда у меня появилась Соня, произошла резкая смена режима дня. Правда, я была хорошо подготовлена к таким изменениям, и серьезных проблем не возникло. Степану тогда было шесть лет, он отнесся к появлению сестренки спокойно. Играть с ней ему не во что было, игрушки они не делили, поэтому ярко выраженной ревности не наблюдалось. Правда, пару раз он намекал, что Соню могли бы, например, и украсть, если случайно (при этом он делал хитрые глаза) забыть на ночь закрыть дверь. Но обычно это бывало после гостей, которые приносили подарки уже не только и не столько ему, сколько Соне.

Старшая дочь Саша с Соней. © Фото: семейный архив

Приведу пример одного из своих обычных дней. Если нет помощницы, то приходится делать все самой: к примеру, отвести детей в детский сад, затем сходить в опеку, затем в суд, потом – в МФЦ, СРЦ, ПФР… Из этих ведомств могут отправить за справками в другие учреждения. Вечером надо забрать детей из детского сада. Сын ходит в школу и из школы сам. Но мне необходимо еще ходить на работу, а также готовить еду, стирать, гладить и прочее. Приходится крутиться, составлять планы на день, но иногда удается даже до театра добираться. Люблю читать.

Необходимо реально оценить свои силы до того, как возникнет желание пополнить состав семьи. Мой муж всегда много работал, он знал, что если я говорю, что справлюсь, значит – справлюсь, ведь помогать мне в течение дня он не мог. И вообще, я считаю, что главный ресурс в семье – это здоровье и силы мамы. Если у мамы хорошее состояние, она бодрая, веселая, спокойная, то остальное – это уже просто задачи, которые решаются по мере поступления. А вот если мама – уставшая, раздраженная, злая, тогда и с одним ребенком в семье будет тяжело. Поэтому для меня важнее не как можно больше часов проводить рядом с ребенком/детьми, а чтобы то время, которое я рядом с ними, было для них удовольствием и радостью.

О Назаре

Соня подрастала, и через пару лет в нашей семье появился Назар. Его я взяла из специализированного дома ребенка для детей с органическим поражением центральной нервной системы (ЦНС). Малышу было 10 месяцев. Помню, что Степка тогда спросил меня: «Надеюсь, это последний ребенок?» Назар, конечно, тоже отставал в развитии, но никаких серьезных диагнозов у него не было.

Соня и Назар. © Фото: семейный архив

В карте написано было, конечно, много чего страшного, но я к тому моменту уже разбиралась, на какие диагнозы обращать внимания, на какие – нет. В результате дома все вопросы с отставанием в развитии тоже были сняты в течение полугода-года, адаптации не было, но и такой сильной влюбленности, как в случае с Соней, у меня тоже не получилось. Однако было принято решение, что это – мой ребенок, и я буду заботиться о нем, независимо от того, какие у меня чувства. И через некоторое время я стала испытывать к нему нежность, а сейчас просто обожаю. Он очень забавный, добрый и общительный мальчишка, в детском садике его все любят, он выглядит и ведет себя как маленький мужчина – смелый и заботливый.

Об удочерении Оли

Прошло еще два года. Однажды я увидела фотоподборку Федеральной базы данных девочек из Оренбургской области. Им было по 4-5 лет, все они были почему-то побриты наголо. Мне показалось все это странным, ведь по таким фотографиям детей вряд ли кто-то захочет забрать. Одна девочка, похожая больше на мальчика, чем-то меня зацепила. Но региональный оператор мне сказала, что у нее огромная голова, она лежит в кровати, не ходит, в общем, это не ребенок, а «овощ», никаких перспектив. Не знаю почему, но я не могла поверить, что речь идет именно о той девочке, которую я увидела на фотографии. Впрочем, о других детях из этой подборки отзывы были не лучше.

Так выглядела Оля на фото в базе данных. © Фото: семейный архив

Я решила лететь в Оренбургскую область, чтобы на месте посмотреть, как реально обстоят дела. Когда встретилась с малышкой, увидела, что у нее были проблемы с ногами. Я пыталась поговорить с ней, задавала вопросы. Она очень старалась отвечать, показывала в книжке картинки. Конечно, серьезное отставание было налицо – девочкой никто не занимался. Но я увидела, что декларируемой умственной отсталости у нее нет.

Сначала я честно попыталась найти Оле маму. Подумала, что мне будет тяжело жить с неходячим ребенком на 5-ом этаже без лифта. Через месяц мне сообщили, что документы Оли готовят для перевода в интернат для детей-инвалидов. Услышав это по телефону, я подумала: а ведь, ни один человек не будет плакать, если она умрет в этом ДДИ… И тогда я поняла, что просто не смогу ее оставить.

В Москву мы с Олей добирались на самолете – это было первое ее большое путешествие, но она была спокойна. Детям я заранее рассказала, что скоро к нам приедет девочка, она с некоторыми особенностями, ей надо помогать, а в чем-то – поддерживать. И они как-то это поняли, никто ее не дразнил и уж тем более не обижал. Наоборот – все делились с ней своими игрушками и всячески ее опекали. Это меня очень обрадовало, я даже не думала, что у меня настолько чудесные дети.

Оля, 3 дня дома. © Фото: семейный архив

Степа несколько скептически отнесся к появлению Оли, но бабушка – моя мама – объяснила ему все с юмором: «Понимаешь, у твоей мамы такая работа – детей выращивать». Степа очень мужественный и добрый мальчик – он всегда мне помогает, даже когда чем-то недоволен. И, кстати, всегда уступает женщинам место в транспорте. Я очень рада, что у нас растет такой мужчина.

Вот уже больше месяца, как Оля живет с нами. Мы все радуемся ее успехам: Оля сама утром залезла к Соне на второй этаж в кровать, Оля рисует, Оля говорит новые слова… Когда она приехала домой, умела говорить не больше десяти слов, но всего за полтора месяца стала говорить предложениями. Первые две недели Оля практически постоянно пыталась залезать на кровать и сидеть там. А еще – связывала всех кукол. Потом показывала нам, как нужно связывать – крест-накрест руки, завязать сзади за спиной и класть на живот, а потом связывать ноги и класть в кровать. Конечно, было жутко слушать и смотреть на это. Но сейчас все в прошлом – за последние пару недель у нас ни одной связанной куклы.

Старшая дочь Саша с Назаром. © Фото: семейный архив

Конечно, ей все еще бывает тревожно, и она постоянно меня спрашивает – иногда раз по сто за день: «Ты моя мама? Ты моя мама?», и я ей точно так же 100 раз повторяю, что я ее мама. А еще – Сони, Назара, Степы и Саши. Общая. И она смеется и говорит: «Моя мама. Общая».

Для каждой конкретной семьи существуют свои принципы и возможности – моральные, финансовые, физические. Кто-то готов усыновить ВИЧ-положительного ребенка, а кто-то нет. Кто-то готов взять ребенка с инвалидностью, а кто-то считает, что не справится с такой задачей. Поэтому мои советы – не о том, какого ребенка усыновить, а как подготовиться к этому событию.

1. Даже если вы окончили ШПР, важно продолжать самообразование. 52 часа занятий – слишком мало в таком ответственном деле. Необходимо читать специализированную литературу (лично я смело советую все книги Петрановской, Мурашовой, да и в вашей ШПР, наверняка, вам дали такой список). Ведь люди даже когда аквариум заводят, читают, как за ним ухаживать, а тут такое дело – ребенок.

2. Важно поработать со своими предрассудками. Я довольно часто встречаю размышления о том, насколько «опасно» брать детей старше трех лет, про диагнозы, про развитие. Не бойтесь задавать вопросы и искать ответы. Максимум информации можно почерпнуть не только на занятиях в ШПР, но и на форумах.

3. Если вы уже ищете малыша, то старайтесь получить о ребенке максимум информации. Одной маленькой фотографии с кратким описанием недостаточно. Обязательно встретьтесь с малышом, пообщайтесь с ним. Все, что говорят вам о ребенке сотрудники опеки, сотрудники дома ребенка/детского дома записывайте. Подробно, с деталями, лучше даже на диктофон. Потом это можно будет проанализировать. Например, по медицине важно отделять реальные диагнозы от оценок людей – например, «ДЦП» – это диагноз, а «никакая» – это оценка, которая не является фактом.

4. Не забывайте о том, что общение с представителями системы должно быть доброжелательным и спокойным. Причем не только «вживую», но даже в письмах. Не скандальте, будьте вежливыми и дипломатичными. Все мои дети появились не самым простым способом в семье, но ни с одним из сотрудников служб и организаций, с которыми мне приходилось сталкиваться в процессе приема детей, я не говорила на повышенных тонах.

5. Обязательно позаботьтесь о своих ресурсах – я не про материальные средства (хотя и про них тоже нужно подумать). В первую очередь это люди, которые будут помогать вам. Это могут быть родные, друзья. Например, когда у меня появлялись маленькие дети (а это чаще всего означало ночные бдения), то я просила подруг: «Не дарите мне ничего. Приезжайте и посидите 2-3 часа с ребенком». И уходила гулять, в магазин, в парикмахерскую – маме обязательно нужна отдушина, время для себя.

6. Готовьтесь к трудностям. Ожидайте их. Чтобы они не были чем-то неожиданным. Чтобы, если трудно, то это – ожидаемо трудно. А когда станет полегче, это будет очень приятно.

7. Примечайте единомышленников, старших товарищей. Тех, кто уже прошел этот путь, и кто может оказать поддержку. Это может быть и живое общение (кстати, часто в ШПР предлагают сопровождение), и форумы в интернете.

• Добавить в избранное 1

Спасибо, ваш комментарий принят и после проверки будет опубликован на странице.

Усыновление вопреки стереотипам. Почти невероятные истории

В кино и пропагандирующих усыновление рассказах всё просто. Любящие друг друга муж и жена, отчаявшись завести ребёнка обычным путём, идут в детский дом, выбирают удивительно милого малыша и начинают его воспитывать.

В жизни всё бывает сложнее. Мы собрали истории женщин, которые решились на усыновление в необычных обстоятельствах. Одна из героинь взяла ребёнка в России, чтобы сразу везти его в США, другая решилась удочерить маленькую цыганку, когда ей твердили о дурной генетике, третья мечтала усыновить кого-нибудь с детства и исполнила мечту, родив нескольких своих детей. Четвёртая живёт в лесбийской семье, пятая решилась забрать в семью сразу пятерых братьев и сестёр совсем не младенческого возраста. И каждая из них, конечно, слышала, как невероятно трудно с детдомовскими детьми.

Многие имена были изменены по понятным причинам.

Мария, Россия

По профессии я – специальный педагог. Работаю с детьми с тяжёлыми нарушениями. Дочке сейчас четыре года, и она – цыганка. Я ее увидела в базе данных детей-сирот, и она сразу привлекла мое внимание. Необычное лицо, необычное имя, трагический взгляд. Я хотела совсем младенца, а она была уже старше двух, но я не могла перестать о ней думать. Все время открывала базу данных и смотрела ее фотографию. Я не знала, что она – цыганка, подумала, может быть, наполовину индианка. Хотя мне было всё равно, кто она по национальности. Внешне меня неславяне не только не смущают, но даже часто нравятся, а детали были не очень важны тогда.

Позже я узнала, что родители от неё не отказывались. Она была в лагере закарпатских (с Западной Украины) цыган с родителями, они попрошайничали. Лагерь накрыла милиция, потому что там произошло какое-то убийство. Детей без разбора и проверок сразу передали в детдом. Как девочку звали на самом деле (ей записали не то же имя, под которым она жила в таборе), где её семья, было неизвестно. Я узнала позже при помощи волонтёров общества “Мемориал”. Дочке, когда её из табора забрали, годик был…

В опеке меня предупреждали: “Вы знаете, что она цыганка?” Я: “И что?” “Ну, вы понимаете… это ТАКИЕ дети!” “Какие “такие”?” “А вот ТАКИЕ.” “Да мне всё равно, я же сама не русская…” Сотрудница, делая огромные глаза: “А КТО?!” Это при том, что у меня типичная еврейская фамилия.

Когда я её привезла домой, она чувствовала себя абсолютно уверенно на новом месте. Везде ходила и все исследовала, пыталась нажимать на разные кнопочки, залезала на стул и падала с него и выглядела очень довольной. Она была рада уйти из дома ребёнка и приняла переезд как должное. Хотя, конечно, я думаю, что она нервничала все равно, но в первый день этого не было видно.

Была, конечно, адаптация. Она устраивала истерики на улице, падала на асфальт и отказывалась идти. Боялась ванны, но это быстро прошло. Залезала на ручки к гостям и совсем не стеснялась новых взрослых, убегала на улице, вообще не умела идти за взрослым или рядом с ним. Раскачивалась перед сном, конечно. Постоянно хотела есть; если на столе стояла еда, дочка требовала её, даже если была сыта. Совершенно не умела общаться с другими детьми. Не пользовалась горшком, не умела играть, говорила только несколько слов, всюду лезла и всё хватала. Но ей было только два года и многие проблемы были, наверное, чисто возрастными.

С тем, что мы так по-разному выглядим, проблем нет. На детских площадках пару раз спрашивали, в кого она такая тёмненькая, и возникал вопрос, понимает ли дочка по-русски. Ещё ей всегда улыбаются таджики. Меня немного коробит, кстати, когда на форумах усыновителей комментаторы пишут, мол, ура, ребёнок уже так похож на вас и больше не похож на узбека – разве ребёнок хуже оттого, что он узбек по крови и выглядит соответствующе?

Моей дочке нравится смотреть на фотографии цыган. Она их всех называет своим именем!

По своим вкусам дочка немного напоминает девочку из “Семейки Аддамс”, обожает разных чудовищ, любимый персонаж – Баба Яга. Недавно были в Финляндии в этнографическом музее, дочка пыталась ворваться в экспонат-избушку с криком “Баба Яга, открывай, это я пришла!”

Ирина, США

По образованию я молекулярный биолог, закончила МГУ, а потом защитила кандидатскую. Мой муж закончил кафедру Физхимбиологии и Биотехнологии Физтеха и тоже защитил кандидатскую диссертацию по молекулярной биологии. После защиты, в конце девяностых, мы уехали работать в США. Через три года приняли решение усыновить ребенка. Примерно год я тусовалась на тематическом форуме на Семье. Мы подготовили все документы и были уже готовы к поездке в Россию, когда в начале сентября 2002 года на форуме появился топик о малыше из подмосковного города, ищущего семью. Я немедленно написала по оставленному электронному адресу и мне прислали фотографию годовалого мальчика. Так я первый раз увидела своего сына. Так что в Россию я летела уже к нему.

В США мы были по рабочей визе, оставались российскими гражданами и усыновляли как российские граждане. Так же собирали документы, как все россияне. С одним отличием: нам надо было уложиться в месяц, муж должен был вернуться в Штаты до конца действия визы. Проблемы возникли со справкой из милиции: тогда это делалось через местное отделение, а участковый, пообещав все сделать быстро, благополучно ушел на больничный. На три недели. В итоге справку мне напечатал начальник отделения милиции самолично, двумя пальцами, и мы успели. 23 октября 2002 года мы стали родителями.

Муж срочно улетел в США, а я осталась оформлять сыну паспорт и получать въездную визу. С получением паспорта была та еще эпопея, а вот визу дали безо всяких проблем.

Через месяц после приезда наш малыш уже пошел в садик. У нас не было возможности долго сидеть с ним дома. Первую зиму он болел каждые две недели, но очень коротко: выдавал температуру в пятницу вечером или в субботу утром, а к обеду был уже как огурец. Это он примерял на себя ходившие в округе вирусы. Адаптация к новой жизни у сына длилась до февраля.

То же, что у многих детей из детского дома: он раскачивался перед сном и у него был чудовищный, нечеловеческий аппетит.

В самом начале в садике у него был стресс, снились кошмары. Наверное, месяц прошел, пока я поняла, почему он начинает плакать среди ночи. Сначала связывала это с частыми простудами. Я стала его будить через 2 часа после засыпания, а потом укладывать снова. За неделю все сошло на нет и больше не повторялось. То есть, не скажу, что проблем не было и нет, но они все такие обыденные и решаемые, и я их никак не связываю с тем, что сын приёмный. Но уже в феврале и раскачиваться мальчик перестал, и к еде начал относиться переборчиво. Не знаю, проблемнее ли он неприемных детей, мне не с чем сравнивать. Если со мной и мужем, то наверное, он отстает немного, но такое сравнение некорректно, я думаю. Он просто другой, да и родителям всегда кажется, что дети могли бы заниматься и побольше…

Учится нормально, иногда двойки получает, но с кем не бывает. Читать начал рано: по-русски с трёх с половиной лет, по-английски – с четырёх с половиной, по испански – с пяти (в садике говорил по-испански, сейчас подзабыл). С первого по пятый класс он еще и китайский учил. Сейчас ему 14 лет, он в 8 классе, серьезно занимается гимнастикой.

Два года назад у сына в школе произошел несчастный случай. Один его одноклассник травил и преследовал другого, и тот не выдержал и попытался однажды повеситься в физкультурной раздевалке. Сделал он это не очень удачно, но сознание потерял. Взрослых никого не было, все дети испугались и убежали. Только мой сын с другом не растерялись. Друг стал развязывать шарф, на котором мальчик попытался удавиться, а сын стал делать непрямой массаж сердца. Когда он вечером проболтался о происшествии, единственное, что я смогла спросить, это откуда он знает, как делать такой массаж? Оказалось, что их учили в предыдущем классе на уроках здоровья.

Для меня это было как прозренье: мой забывчивый, все теряющий, немного ленивый двенадцатилетний сын сумел не растеряться и оказать помощь.

В ситуации, в которой большинство взрослых начинает паниковать и не знают, что делать. Более того, оказалось, что взрослые в школе о происшествии так и не узнали. И после беседы со мной у моего сына хватило смелости на следующий день не только самому пойти к директору, но и убедить выступить свидетелем своего друга. Вот такая история. Не очень веселая, но она позволила мне взглянуть на моего ребенка совсем другими глазами.

Юлия, Россия

Я – кондитер, муж – спасатель по профессии и по жизни. Кровных детей трое: 18-летняя дочь и сыновья 13 и 5 лет. Дочь – студентка, средний сын – на домашнем обучении. Приёмных детей пятеро, они все от одной матери, но с разными историями. Старшей девочке 10 лет, младшей – 3 года. Все тоже пока что учатся на дому. Приёмных мы взяли в прошлом году.

Семья выходит разношёрстная. Муж – типичная “рязанская морда”, я – настолько же типичная еврейка. Приёмные дети – из коренных народов Севера.

От кого родилась моя старшая приёмная девочка, неизвестно. Я подозреваю, что ее мама в свои 15 лет из интерната уже беременная выпустилась. Девочка явная метиска, её папа был, видимо, европеоид (мама корячка). Девочка почти совершенно русская на вид. Через несколько лет после её рождения мама вышла замуж за мужика много старше ее, но тоже коряка. Пили они вместе, радостно детей строгали. Родились ещё мальчик и девочка. В какой-то момент они попали в поле зрения медиков, детей забрали у пьющих родителей. Основная ведь проблема не в том, что пьют, а в том, что не смотрят. Мама после интерната мамой быть не умела… История о том, как коренные малые народы разучились растить детей, когда СССР осваивал Север, вообще долгая и грустная.

Детей сразу раздербанили в разные стороны: старшую девочку в приют, мальчика в дом ребёнка, малышку – в больницу. Потом её тоже перевели в дом ребёнка, но не к брату, в другую группу. Они росли, забыв, что у них есть брат и сёстры. В детдоме история повторилась. А их мама тем временем родила ещё сына, недоношеным. Его прямо из роддома перевели в больницу и… домой забирать никто не стал. Через два года у их мамы изъяли очередную дочку, одного года от роду. И опять детей держали так, что они ничего не знали друг о друге до поры до времени. Потом администрация вспомнила, что эти мальчик и девочка друг другу родственники, и стала их “общать”. Ну, какое это было общение – на прогулках в хорошую погоду. В итоге мы собрали фактически чужих друг другу, хотя и родных по крови детей. Им пришлось узнавать друг друга с нуля… Мама их тем временем родила уже шестого, он пока что с ней и, надеюсь, останется дома.

Такой паровозик из неразделимых детей, которые друг другу приходятся родственниками, на самом деле очень трудно пристроить в семью. Кто возьмёт сразу пятерых?

На самом деле, не я выбрала кого-то из них, а старшая выбрала меня. Мы приезжали в детдом фотографировать детей несколько раз подряд. Она спросила, зачем мы фотографируем. “Чтобы вас взяли себе мамы и папы”. И тогда она сказала, что хочет, чтобы именно мы взяли её дочкой. Не какие-то другие мама с папой.

Что касается нашей непохожести друг на друга, старшая приёмная дочка уже стала этим интересоваться, педалирует тему кровной семьи. Зато не приходится каждый раз объяснять окружающим, что дети неродные, всё и так видно. У нас в городе представители коренных народов Севера на улице – редкость, они живут на побережье. Но на открытых ксенофобов мы почти не натыкались. Несколько знакомых, кто почему-то считает “чукчей” низшей расой, сами отвалились – и слава Богу. Не знаю, кто вбил народу, что “чукчи” необучаемы, может, советские анекдоты дело свое сделали, но … сталкиваемся, да. Доказываем обратное делом.

Бывают и забавные ситуации, например, со старшим мальчиком. Он не такой раскосый и посмуглее остальных. На рынках узбеки и таджики его за своего принимают, всегда нам самый лучший товар подсовывают, да еще и скидку делают. А если мы всей толпой куда-то выбираемся, то умиление вызываем именно у народа из союзных республик – большая семья, как они сами говорят, редко встречается в России.

Ничего неожиданного, в смысле того, что не рассказывали бы на Школах Приёмных Родителей, в общем-то не было. Старшая девочка сначала восприняла все, как приключение. Она до конца учебного года была у нас на гостевом режиме, а летом приехала домой уже насовсем. И вот она радостно ездила “в гости”, а потом столь же радостно ехала в детдом хвастаться. Однажды дохвасталась до бойкота.

Старший мальчик (ему семь) довольно легко вошел в семью, с ним как не было, так и нет каких-то таких прям жутких сложностей в адаптации. Его сестра-погодка жгла и жжет. В детдоме она билась в истериках “хочу к маме, хочу домой” пока шел период “знакомства”, а дома ведет себя как враг всем и себе в том числе. Это РРП – реактивное расстройство привязанности.

Второй мальчик (4 года) в детдоме вел себе отстранённо, потом согласился поехать домой, и, едва мы зашли в квартиру, разразился страшной истерикой: “Я хочу в группу, я не хочу сюда!”. Успокоили, обживается, хотя тоже жжет напалмом периодически.

Наша младшенькая настороженно отнеслась к нам, но по приезду домой она была в восторге, в полном причём. Правда, через пару дней и в течение долгого времени она включила мизантропа. Но тоже потом стала приходить в норму, становится обычной трёхлетней девочкой.

Я осознаю, что я им не родная, но считаю, что точно не чужая, и они все, и родные, и приёмные – мои-мои!

Из проблем еще было всякое. Первое время – полный астрал у детей. Они как зомби могли уставиться в мультики, например, не слыша ничего вокруг. Слышали только крик. Сейчас уже чаще речь на нормальной громкости воспринимают. Агрессия, аутоагрессия, развод на агрессию, чтобы получить свою дозу негативного внимания. Манипуляции всеми, кто на них ведется. Недообследованные, нелеченные толком. Педзапущенные дико. Полное наплевательство на чужой сон, на свой сон, на потребности и свои, и чужие. Поведение стаи – друг другу в глотки способны вцепиться. Панический страх – любимое слово “это не я!”. Стукачество. Причем стукачество такое – пока кто-нибудь творит пакость, все дружно наблюдают, никто не пытается остановить, позвать взрослых. А потом тук-тук-тук. У некоторых детей жор как не в себя. Отсутствие чувства опасности. Отсутствие причинно-следственных связей и много мелочей, которые вдруг или не вдруг вылезают. В целом многие проявления детдомовского наследия сходят, утихают, но в периоды откатов – будто только вчера из системы в реальную жизнь попали. Ну, у нас только год прошёл.

Александра, США

Я родилась и выросла в Москве, получила педобразование и работала в школе. Участница нескольких московских КЛФ и одной из первых волн ролевиков. Пишу стихи и даже одну книгу – так вышло – издала. Усыновить хотела лет с девяти, очень хорошо это помню. У нас возле дома была больница для грудничков. Там были дети к которым ходили мамы, и дети к которым никто не ходил. А я любила смотреть в окна на малышей. Особенно на тех, что в кювезах. Я спросила у медсестры, не заразные ли те дети, к которым никто не ходит. Так я узнала слово “отказник” и сразу решила, что вырасту – приду и всех их заберу.

Когда при СССР создали Детский фонд имени Ленина, сразу ринулась выяснять, как туда вступить. Оказалось, что надо иметь хотя бы двоих своих детей. К тому моменту как своих стало двое, первый брак уже шел ко дну. Во втором браке вопрос усыновления стоял сразу – и все время отодвигался на потом. Сначала третий родился, потом замершая беременность, потом решили съездить на пару лет в Штаты. В Штатах на рабочей визе жизнь как на чемоданах. Так и откладывалось. Пока мне не стукнуло 40 лет.

Тогда я сказала – я иду за малышами, а вы, дорогая семья, что думаете? Дети сказали: давай двух девочек, а то у нас всего одна!

С мужем тогда уже было сложно. На тот момент расклад был такой – я усыновляю с помощью его справок о Большом Американском доходе и мы разводимся. Я уже читала к тому времени тематические форумы примерно четыре года. Знала много полезных вещей, знала законы и всякие премудрости, типа “не влюбляйтесь по фото”, ” не берите ребенка старше родного” и так далее. Но тем не менее, мою красотку номер один я увидела именно на фото, в интернете, на сайте дома ребенка № 7. Это специальный дом ребенка для детей от ВИЧ-инфицированных матерей.

Красотка номер один была так прекрасна, что я ни секунды не сомневалась, что ее в считанные недели унесут с топотом и меня она не дождется. Поэтому считала ее “путеводной звездочкой” – есть такое понятие у усыновителей, это ребенок, ради которого начали собирать документы, или поехали в другую область, или пошли в конкретный дом ребенка. Потом был марафон с документами, объезд опек, где мне хором говорили: “А у нас детей нету, а вот вы видели в Сокольниках девочек?” – и выкладывали мне две фотографии. Красотку номер один и красотку номер два. Номер два и номер один. И снова, и снова. Наконец, я взяла на них направления и поехала на свидание. В жизни красотка номер один была совсем не так прекрасна. Похожа на кавказского мальчика, очень темнокожая, темноволосая, разрисованная зеленкой от комаров и очень испуганная. Видимо, чужой человек в ее мире означал уколы или другие пакости жизни. Но я от неё пришла в полный восторг!

А красотка номер два меня вообще поразила на всю жизнь. Ей было 4 месяца. Лысое существо с темно-серыми очень серьезными глазами. Ее мне дали в руки, она нахмурила лоб и стала меня рассматривать. Очень-очень внимательно. И вдруг ее лицо просто преобразилось. Словно лампочку внутри зажгли! Понимаешь, она – поняла КТО Я! Она поняла что я – ЗА НЕЙ! Она с таким вздохом-стоном мне на грудь голову положила, что я стояла и ревела. И няньки ревели.

Из-за внешности старшей красотки, конечно, немного сталкивались с бытовым национализмом ещё в России. Вроде бы ничего такого, а руки вымыть хочется.

Про дочку все время “тактично” спрашивали – “Она у вас в папу?”. Ответом “Да, копия” полностью удовлетворялись. Но когда она, идя со мной и сестрой из садика, поучительно заявила:”Мама, фантики надо кидать на землю, а не в урну, там их ЧУРКИ подметут!”, я уж не знала, плакать, смеяться или сесть на корточки и пояснить моей пятилетке, что “чурки” – это не название дворников, это так называют людей, которые выглядят, как она. Не стала. Слава Богу, ей в России не жить.

У неё ещё есть одна чудесная особенность. Просто волшебная. Она ОЧЕНЬ похожа на меня маленькую. Характер, выходки, шутки, все-все-все. Ни один мой ребенок так на меня не похож. Первое время я рядом с ней себя ощущала прозрачной. Потому что всю мою реакцию, которая была внутри, все мои мысли – дочка показывала в полный рост, жестами, мимикой, потом словами. Стоило труда понять, что люди вокруг не знают, что я думаю как она. У нас с ней одно отличие – она не любит читать. И еще – она поёт. С младенчества, все время, как акын, о чем вижу – о том пою. Музыкой занимались (и еще будем), но ей больше нравится её фристайл – самой петь что в голову приходит, даже на придуманном языке, самой играть мелодии или бренчать на гитаре. Так что не знаю, во что это выльется.

Когда я впервые принесла девочек домой, они вели себя, как щенята. Они друг друга-то знали – в одной группе росли, и гуляла я с ними почти месяц с обеими. И вот я их посадила на пол в комнате, они поползли, растерянные такие. Доползли друг до друга, буквально обнюхались: о, эту девочку я знаю! Можно играть-веселиться. Но еще две недели в 6 утра красотка номер два подтягивалась на спинке кроватки (стоять не умела еще) и проверяла – мама тут, сестра тут, уф, не приснилось! – и вот с таким “уф” падала обратно, засыпая на лету.

Наталья, славянская страна

Я – лесбиянка, состою в фактическом браке с другой женщиной. Нам тогда было 21 и 22 года, уже была одна дочка, своерожденная. Планировали второго родить (на этот раз чтобы я родила), а третьего усыновить, но, устав за год ИИ и ЭКО, закончившимся выкидышем на большом сроке, решили сразу приступить к усыновлению. Искали вообще максимально, как пишут на форумах по усыновлению, “национальную”. Потому что нам пофиг, а их и больше в Москве и меньше усыновляют. У нас-то тайны усыновления не планировалось, да и похожести на родителей тоже не предполагалось. Нашли в итоге девочку, о прошлом которой было неизвестно совершенно ничего. Она была не младенцем, но еще довольно маленькая.

Когда в России пытались принять закон по отбиранию усыновленных детей у усыновителей из однополых семей, быстренько собрали все документы и уехали из России. Нашли жильё в одной из славянских стран. Живём тут уже два года, дочка уже школьница. Всё замечательно. Дети бойко говорят на местном языке и теперь уже практически ничем не отличаются от местных.

Мне сперва вообще её отдавать отказывались. И потому что мотивов не понимали (“как вы не понимаете, она же казашкой вырастет! или киргизкой!”).

И потому, что я такая молоденькая была. И потому, что большей части своей истории я рассказать не могла по очевидным причинам (например, что у меня уже есть ребенок, и что вопрос кто будет сидеть с ней когда я на работе тоже не стоит).

В Доме Ребёнка дочка была очень замороженная. Кричала, пока нянечка в комнате, а как только нянечка уходила, замирала и не шевелилась. Уговорить и заинтересовать ее хотя бы протянуть руку за игрушкой я смогла только встречу на четвертую. К восьмой она начала ходить за ручку, до этого, несмотря на немладенческий возраст, только ползала. Дома тоже сперва была очень пассивная, где положишь – там и останется. Если плакала, то молча, если улыбалась, то очень робко. И где-то еще полгода выходила полностью из этого состояния. Но все равно, куча вещей оказывалась для нас сюрпризом – например, что она не может спать с кем-то в комнате. После старшей-то нашей, слинговой, ГВ-шной и совместно спящей. Очень боялась душа и ванной, просто не понимала, что это такое. Понадобилось несколько месяцев и пример старшей сестры чтобы она добровольно согласилась туда пойти.

Разбивала сердце бабушки тем, как ела. Ела она все и в гигантских количествах. Такое ощущение, что она ничего этого просто не пробовала или уж точно не досыта. При этом жевать не умела от слова совсем. Чуть ли не полгода приходилось все переблендеривать.

Она совсем не похожа на меня характером. Зато вылитая моя мама: размеренный и неторопливый интроверт. Иногда очень сложно понять, что у нее на уме. Зато когда она все-таки рассказывает обдуманное, это обычно что-то, чего ожидаешь меньше всего, что-то такое, что бы сам бы не придумал никогда. Потом ходишь и пересказываешь друзьям.

Статью подготовила Лилит Мазикина
Фото: Shutterstock

Хотите получать одну интересную непрочитанную статью в день?

- "Эй, одинокие женщины! Ау, кто рыдает вечерами “ах за что ж мне эта горькая судьба бездетная”… Цыц, не ныть, мы сами кузнечики своего счастья! Не надо заводить кошечек с бантиками или сублимироваться в разведении кактусов... ... Моя дочка ничем не лучше и не здоровее тех, кого я видела до нее. Просто она – моя. Оглядываясь назад, я понимаю, что просто мне нужно было время, чтобы «примерить» на себя свое мамство, перестать внутренне пугаться малышей". Лена Васильева (Vasilek). ноябрь 2003. Продолжение ожидается в ноябре 2004. НОВОЕ!

- "Как молоко прибывает на третий день, так и сердца наши наполнились любовью вечером третьего дня. НАКАНУНЕ медицинского обследования, а не ПОСЛЕ! ... ... Спит. Спит мой сын. Но через несколько минут распахнутся ясные глаза цвета южной ночи и раздастся нежное воркование «Мам!», и я поспешу на зов родного голоса. Наташа (Винни) 29 июля 2004 НОВОЕ!

- "Очень боялась, что не смогу полюбить. А сейчас до смешного доходит - ищу общие черты во внешности, в поведении, ловлю себя на том, что сижу и смотрю на него с блаженным лицом. Люблю..." Анна С. Мурманск 25 июля 2004. НОВОЕ!

- " Глядя на этого карапуза, который изо всех сил спешит притопать из другого конца комнаты, чтобы оказаться у мамы на ручках, я понимаю: мы бы многого лишились, если бы у нас не было этого озорного рыжеватого мальчишки, и ни о чем не жалею ". Екатерина, Ярославская обл., декабрь 2003.

Мама Лариса К. Опыт опеки. Первоначально опубликован Проектом в февральском номере "Семейного совета" АиФ.

- "Родить ребенка и стать приемной матерью - две большие разницы. Потому что зачать в любви, выносить, любя его уже в утробе, пройти муки родов, выкормить, поднять с первых дней - это одно. А полюбить чужое тебе дитя, несчастное, брошенное, одинокое, но ЧУЖОЕ так, чтобы оно стало ТВОЕ , - это другое. В первом случае нас гонит инстинкт. Во втором - это большая ДУХОВНАЯ работа..." Продолжение рассказа Ларисы К. НОВОЕ!

Выдержки из книги Влады Сергеевой, посвящённой автором своему приемному сыну. ВНИМАНИЕ! Книга вышла в печатном виде под названием , в продажу она не поступает, но её можно бесплатно - приходите!

http://www.bgorod.ru/read/bigart/article.asp?ArticleID=25369 - Не один дома - "На таких, как мы, люди смотрят как на сумасшедших, либо как на героев. На самом деле мы не те и не другие, мы реально взвесили свои силы и возможности. Мы фактически ничем не жертвуем: появление второго ребёнка, в отличии от первого мало изменит уклад нашей жизни." Марианна и Александр Можаевы. Опубликована в еженедельнике "Большой город". Москва, 5 декабря 2003.

http://www.probirka.rutext/drola.htm - Мы нашли своё сокровище и мне сразу стало легче... - история Ирины (Дроля) с сайта http://www.probirka.ru/ Москва, июль 2003 года.

- "Я благодарна судьбе, что у меня есть такой замечательный сынок, моя роднуля, мое солнышко и ласковый теплый лучик. Я могу сказать, что я сама его выносила и родила, но не из живота, а из сердца." Оксана. Москва, 18 сентября 2003 года.

История о том, как деревянный солдатик превратился в ураган... Ирина. Москва, 23 июля 2003 года.

- Ощущение Счастья и того, что «нам просто повезло» - это есть. Даже когда трудно. Даже когда хочется все бросить и уйти на какое-то время в тишину и покой, подальше от этой бесконечной суеты, шума-гама и прочего. Рита. Перозаводск, 4 сентября 2003 года.

- Не могу сказать, что у нас что-то «дрогнуло», но просто так сразу от ребенка отказаться мы не смогли и начали его навещать. ... Ребенок у нас самый замечательный, по настоящему наш! Самый родной и понятный, самый славный и удивительный! Совершенно непонятно - как мы без него жили! Наташа Платонова. Москва, сентябрь 2003г.

- "На самом деле – приносят. Чудеса вообще случаются, если в них верить. Я вот на глупые вопросы честно отвечаю, что сына нам принес аист. Правда, никто почему-то не верит. А зря." Ревекка.

- "... могу ли я полюбить чужого ребенка. Никто мне абсолютно не нравился, и я понимала, как это ужасно, брать новорожденного, ведь они все похожи друг на друга, а вдруг мне попадется вот такой, думала я, глядя на того или иного ребенка. И так мне было себя жалко…" Наталья, г. Нижний Новгород.

Папа Белов - п олнотекстовый вариант, сокращённый вариант был опубликована в №34 приложения к АиФ «Семейный совет». 2002 г.

Мама Наталья Витенко. Ноябрь 2002 г. - полный вариант. Первоначально опубликован 25 ноября 2002 г. в разделе "Личный опыт" семейного сайта 7ya.ru