Главная Стоматология Семейное устройство детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Сироты до Путина или сколько сирот в России

Семейное устройство детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Сироты до Путина или сколько сирот в России

Уполномоченный при президенте РФ по правам ребёнка Павел Астахов готовится покинуть свой пост. Вместо него на должность детского омбудсмена рассматривается целый ряд кандидатур – от сенатора Валентины Петренко до певицы Дианы Гурцкой. Уход Астахова воспринимается многими как однозначное благо – «гламурному омбудсмену» не раз пеняли на то, что он больше озабочен собственным пиаром, нежели детскими бедами.

Однако стоит признать, что даже если на посту омбудсмена появится самый чуткий и внимательный человек, вряд ли ему удастся решить все проблемы. Ведь, как показывает история, даже в Советском Союзе все попытки государства улучшить жизнь детей неизменно разбивались о произвол чиновников на местах. Особенно ярко это проявлялось в детских домах, где воровство, побои и сексуальная эксплуатация стали почти что нормой.

С проблемой беспризорности Советская Россия справилась решительно, организовав целую систему детских домов. В результате если в начале 20-х годов в стране насчитывалось около 6 млн беспризорников, то через 10 лет их число сократилось до 150 тысяч.

Однако вскоре контингент детдомов стал меняться – бывших беспризорников начали сменять дети репрессированных родителей. Несмотря на провозглашённый Сталиным тезис «сын за отца не отвечает», отпрыски «врагов народа» в реальности также становились отверженными. Дошло до того, что в мае 1938 года заместитель наркома НКВД Михаил Фриновский подписал совершенно секретный приказ «Об устранении извращений в содержании детей репрессированных родителей в детдомах». Как отмечал Фриновский, дети осуждённых живут в ужасающей обстановке, поскольку другие воспитанники их всячески оскорбляют и избивают. Причём происходит это с ведома администрации. «В Фёдоровском детдоме Кустанайской области дети репрессированных были изнасилованы взрослыми воспитанниками. В столовой детдома на 212 детей имеется всего 12 ложек и 20 тарелок. В спальне – один матрац на три человека. В Борковском детдоме Калининской области воспитатели в виде наказания заставляют воспитанников избивать друг друга», – говорилось в документе. В результате замглавы НКВД предписывал пресечь издевательства, «вычистить» из детдомов несознательных руководителей и впредь обеспечить агентурное обслуживание детдомов.

«Силой заставлял девочек вступать с ним в половые сношения»

Великая Отечественная война, вызвавшая массовые жертвы взрослого населения, новая волна репрессий и ужесточение уголовного законодательства привели к очередному росту числа детдомовцев. За девять месяцев 1945 года только на территории РСФСР было выявлено 256 тыс. детей-сирот. А за 1947–1948 годы через приёмники-распределители прошло около полумиллиона детей и подростков. Вполне естественно, что в разрушенной войной стране зачастую не хватало даже самого необходимого – так, в Смоленской области детдомовцы были вынуждены спать втроем на одной кровати. Однако положение детей усугубляло поведение взрослых. Во-первых, детдома худо-бедно, но снабжались продуктами, что повлекло за собой воровство. «Мелкое воровство персонала детских домов было повсеместным и, как правило, покрывалось местным начальством, которому тоже что-нибудь перепадало, – пишет доктор исторических наук Мария Зезина в статье «Социальная защита детей-сирот в послевоенные годы». – В Потелковском детском доме (Сталинградская область) штат сотрудников состоял из родственников директора. Вместо положенных 7 рублей на питание воспитанника в день тратили 2–3 рубля. Вещами из детского дома снабжались работники района, в частности районный прокурор взял из детского дома материал себе на брюки».

При этом, как подчёркивает исследователь, дети страдали не только от голода, но и от издевательств.

Так, в начале 1949 года охрана задержала у Кремля троих ребят, которые бежали из подмосковного детдома «просить защиты у товарища Сталина». Они жаловались на то, что воспитатели в качестве наказания избивают их, морят голодом, сажают в карцер, обливают водой, привязывают к кроватям и даже насилуют.

Последнее вряд ли было единичным фактом. «Директор Рождественского детского дома (Ставропольский край) в течение долгого времени угрозами и силой заставлял 10–12-летних девочек вступать с ним в половые сношения», – пишет Мария Зезина. Конечно, детдомовцы пытались протестовать. Некоторые бежали из учреждений «на волю», присоединяясь к воровским шайкам, другие писали жалобы – так в 1948 году были раскрыты крупные хищения в детдомах Сталинградской области, в результате чего шесть директоров были осуждены. Третьи же поднимали бунты. М. Ромашова приводит воспоминания инспектора РОНО: «Вот как-то приехала в Константиновский детский дом и страшную картину увидела: все стёкла побиты, подушки порезаны, пионервожатая привязана к ножкам стола, а воспитанники сидят на крыше и поют: «Союз нерушимый, директор плешивый…».

«Воспитательная работа заменена террором»

Обо всём этом власти были осведомлены, регулярно получая с мест жалобы и проводя проверки. И, конечно же, пытались бороться. В 1959 году по стране прокатилась целая серия проверок детских домов. Результаты их оказались настолько шокирующими, что итоговым докладам был присвоен гриф «Секретно».

«ЦК ВЛКСМ вместе с Министерством просвещения РСФСР провели проверку работы детских домов в Якутской Республике, – сообщал секретарь ЦК комсомола Сергей Павлов. – В Хаптагайском санаторном детдоме воспитывалось 58 детей с ослабленным здоровьем. Детдом находится в антисанитарном состоянии. Одежда детей рваная, грязная. Тела покрыты ранками, коркой грязи, ибо длительное время дети не мылись в бане. Воспитатели Дегтярёв, Протодьяконова, Аникина-Суханова, фельдшер Неустроева зверски обращались с воспитанниками, били детей за отказ принести дрова в квартиры воспитателей, подмести пол; ударяли детей головой об стену, выворачивали руки, поднимали за уши, били палками, поленом и ремнями. Покровская вызывала к себе в комнату воспитанниц и, схватив за голову, ударяла об стену, а зимой в 50–60-градусный мороз без рукавиц и головного убора выгоняла на улицу. Всё это делалось с ведома директора детского дома т. Егорова, кстати сказать, награждённого значком «Отличник народного просвещения».

Но это было ещё не всё. Как сообщал Павлов, председателем детского совета воспитатели назначили 18-летнего парня, которому в качестве «смотрящего» позволили делать что вздумается. Он тут же начал открыто курить, пить, а женское отделение превратил в свой гарем. Впоследствии судмедэкспертиза выявила факт изнасилования 12 девочек, в том числе двух 10-летних. Пикантнее всего, что до комиссии из Москвы детдом 12 раз проверяли местные чиновники, но никаких нарушений не нашли.

Похожую картину происходящего в детдомах Удмуртской АССР описывал в своём сообщении в Бюро ЦК и секретарь ВЛКСМ Владимир Семичастный: «Детдома переуплотнены, большинство размещено в неприспособленных помещениях. Областновский детский дом размещён в деревянных барачного типа зданиях, в которых раньше был лагерь для военнопленных. Очень плохо организовано питание детей. Только в 1958 году недодано несколько десятков тонн масла, мяса, рыбы, фруктов, овощей. Так, 110 воспитанников Большеучинского детского дома более 6 месяцев не получали сливочного масла. К работе воспитателями привлекаются случайные люди. В Николо-Сюгинском детском доме работает воспитателем Павлов, в прошлом отбывший наказание за покушение на убийство. Воспитательная работа запущена. В некоторых детдомах, особенно тех, которые расположены в зданиях бывшей этапной тюрьмы и лагеря для военнопленных, широкое распространение получила игра «Татьяна пьяна…».

В результате в ЦК КПСС было принято решение построить для детских домов новые здания, увеличить снабжение детей продуктами и одеждой, а воспитательские кадры усилить комсомольскими и партийными работниками. В результате ситуация несколько улучшилась, однако большинство проблем сохранилось и по сей день.

Тем временем

– Дети никогда не расскажут о том, что творится у них в учреждениях, – пояснила «Известиям» ответственный секретарь СПЧ и одна из кандидатов на пост детского омбудсмена Яна Лантратова. – Потому что дяди и тёти из официальной комиссии уедут, а им потом жить дальше в этом детдоме или интернате. Поэтому плановые комиссии никогда не выявляют страшные случаи нарушения прав детей. В данный момент у нас в разработке находится 14 регионов России, где очень серьёзно нарушались права детей. В первую очередь это история с Забайкальским краем. Рассказали, например, историю о том, как мальчика за кражу банана посадили в мешок, на ночь отнесли в лес, потом принесли, переодели в женскую одежду и всем интернатом били. Девочкам, которые защищали другого мальчишку, наливали горячий суп в руки и заставляли есть. Но мы выявили и другую страшную проблему. Выяснилось, что многие детские учреждения находятся под влиянием криминальной субкультуры под названием АУЕ – арестантско-уркаганское единство. Это когда на зоне сидит человек, у него есть телефон и он может поставить своих «смотрящих», устанавливающих свои порядки. И детей заставляют сдавать деньги на «общак» для зоны. А если они не сдают, то переходят в разряд «опущенных», над ними издеваются. АУЕ действует ещё в 17 регионах. Среди них – Бурятия, Челябинская, Ульяновская, Тверская области, Ставропольский край, Московская область и другие регионы России.

Семейные детские дома как узаконенный тип сиротского устройства появились в СССР в 1988 году по инициативе одного человека, Альберта Анатольевича Лиханова, руководителя им же созданного годом раньше Советского Детского Фонда. Кому интересны исторические детали, читайте его рассказ о том, как это произошло - интервью Станиславу Куняеву, редактору журнала «Наш Современник» . Очень всё характерно для того, забываемого уже времени: как молодой журналист Лиханов столкнулся с бедой сиротства, как он ездил по детским домам и наблюдал их нищету, как уже известным детским писателем и редактором журнала «Смена» «тыркался» к секретарям ЦК комсомола и как, наконец, через приятеля, секретаря Черненко, забросил наверх свои «48 пунктов» неотложных проблем, по которым в январе 1985 года было принято Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О мерах по улучшению воспитания, обучения и материального обеспечения детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в домах ребенка, детских домах и школах-интернатах» . Там много чего: от партийной и советской власти всех уровней, от администрации предприятий и учебных заведений, от творческих союзов высшее руководство страны требовало, чтобы все они озаботились положением детей, в первую очередь тех, кто находился в детских учреждениях, и каждый по своей линии приняли участие в его исправлении.
А потом началась «Перестройка». Лиханов, приглашенный к председателю Совета министров Рыжкову, четыре часа рассказывал ему о проблемах детства в стране. В результате в июле 1987 года появилось еще одно постановление ЦК и СМ, на этот раз о мерах по «коренному улучшению …» . В нем, кроме разноса всех ведомств за «медленное и неполное» исполнение указаний, данных раньше, было еще несколько пунктов, в том числе:
1) о создании Советского детского фонда имени В.И.Ленина - « всесоюзной массовой организации, объединяющей усилия отдельных граждан, трудовых коллективов, учреждений, общественных организаций и творческих союзов, призванную всемерно развивать ленинские традиции бережного, заботливого отношения к детям»,
2) о проведении « опытно-экспериментальной работы по определению оптимального типа учреждения для воспитания, обучения и содержания детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, от их рождения до начала трудовой деятельности» и строительстве в 1988 - 1992 годах «в одной из областей РСФСР опытного детского дома семейного типа», и
3) о создании в Москве «Научно-исследовательского института детства Академии педагогических наук СССР и Советского детского фонда имени В.И. Ленина».
В октябре 1987 был учрежден Детский фонд, который существует и сейчас, хотя о нем и его деятельности знают и говорят много меньше, чем в те годы.
И, наконец, в августе 1988 появилось постановление Совета министров СССР «О создании детских домов семейного типа» .
Документ презамечательный, совершенно уникальный по грандиозности поставленных задач, из которых практически ничего не было осуществлено в задуманном виде. Главное содержание, если немного почистить его от тогдашней идеологической риторики, можно вроде бы свести к трем пунктам:
1. Соединение «общественных, коллективных и семейных форм воспитания ». Практически это означало передачу значительной части детей из государственных сиротских учреждений на воспитание в семьи, но не на усыновление или в традиционную опеку, а так, чтобы «родители-воспитатели» получали статус, равный статусу детдомовских работников - с такою же оплатой труда, зачетом трудового стажа, пенсией и льготами.
2. Постановлено было, что эти «детские дома семейного типа» будут создаваться в двух вариантах:
1) «детские городки из одноквартирных многокомнатных домов для проживания семей, воспитывающих не менее 10 детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей»;
2) «отдельные семьи, воспитывающие не менее 5 детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, проживающие в многокомнатных отдельных квартирах в обычных домах, специализированных домах или в группах таких домов».
(Я не имел пока возможности спросить у А.А.Лиханова, как он пришел к идее параллельного развития этих двух очень непохожих вариантов семейного детского дома, но у каждого из них есть своя, отечественная и зарубежная, предыстория и своя последующая судьба).
3. И отдельным пунктом назову то, что делает этот документ именно советским, принадлежащим плановому и идеократическому обществу с его возможностями (к тому времени, правда, уже во многом иллюзорными) мобилизации административных, хозяйственных и общественных ресурсов. Почитайте:
«Госстрою СССР по согласованию с Государственным комитетом СССР по народному образованию, Министерством здравоохранения СССР, Советами Министров союзных республик и Советским детским фондом имени В.И. Ленина обеспечить в 1988 году разработку на конкурсной основе эталонных проектных решений…»,
«Советам Министров союзных и автономных республик и исполкомам местных Советов народных депутатов… обеспечить… установить строгий контроль…»,
«Министерству здравоохранения… Министерству лесной промышленности… обеспечить…»,
«Рекомендовать предприятиям и организациям принимать участие с согласия трудовых коллективов в строительстве за счет собственных средств…»,
«Согласиться с предложением ЦК ВЛКСМ о привлечении студенческих и комсомольско-молодежных строительных отрядов…»,
«Академии наук СССР, Академии педагогических наук СССР, Академии медицинских наук СССР, Государственному комитету СССР по народному образованию, Министерству здравоохранения СССР совместно с Советским детским фондом имени В.И. Ленина и с привлечением заинтересованных организаций…»,
«Рекомендовать Союзу писателей СССР, Союзу художников СССР, Союзу композиторов СССР, Союзу кинематографистов СССР, Союзу театральных деятелей СССР, Союзу архитекторов СССР и Государственному комитету СССР по физической культуре и спорту…» и т.д.
Советскому Союзу оставалось жить три года, а трещать и рушиться все начало еще раньше. Так что не знаю, осмысленно ли думать о том, каким бы все это было, если бы осуществилось. Но ведь забота о детях, лишившихся родителей, действительно может претендовать на то, чтобы стать общенародным делом. Возможна ли мобилизация сил всего общества на решение сиротских проблем вне той, умершей системы - вот вопрос…
Но нужно еще проследить историческую судьбу этих начинаний - домов-семей и городков по отдельности.

Реформатор образования первых послереволюционных лет П.Н.Лепешинский так определял стратегию воспитания? "ни семья, ни отдельные лица или группы лиц не могут поставить и выполнить колоссальную задачу воспитания так рационально, как всё общество, всё государство". 12 декабря 1917 года народным комиссаром ведомства государственного призрения было принято постановление "Об упразднении совета детских приютов ведомства учреждений императрицы Марии". Отныне для детей сирот раннего возраста предназначались дома младенцев, а для детей дошкольного и школьного возраста детские дома. В подобного рода учреждениях виделся новый тип общественного государственного воспитания детей, которому предстояло воплотить в жизнь основную идею коммунистического воспитания вообще всех детей за счёт государства.

В 1920-е годы уже существовали различные виды государственных интернатных учреждений: детские дома, детские коммуны и городки, трудовые колонии и пионердома. Детский дом, как одна из форм государственного попечения о детях, был признан лучшим типом воспитательно-образовательного учреждения уже к середине 1930-х годов.

Во времена НЭПа, в 1924 г., была предпринята попытка создания института патронажных семей, который существовал до 1930 г., а по числу патронируемых детей РСФСР в 1920-е годы занимала первое место в мире.

Середина тридцатых становится важнейшим рубежом в истории замещающей заботы о детях-сиротах в России. В 1935 г. Были опубликованы постановления «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» (провозглашалась полная ликвидация детской беспризорности в СССР) и «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних правонарушителей», которыми детские дома были переданы в НКВД и в 1939 г. подчинены ГУЛАГу). Ответственность за судьбы детей, лишенных родительского попечения, была передана местным органам власти, а 1936 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли Постановление «О порядке передачи детей на воспитание (патронат) в семьи трудящихся», которые в послевоенное время были названы приемными семьями. Тем не менее число детей вне семейной заботы было по-прежнему велико, что связывают с государственной политикой СССР: коллективизацией, выселением кулачества, голодом, массовыми репрессиями.

Во время Второй мировой войны вопрос об устройстве детей - сирот встал особо остро. Постановлением СНК СССР «Об устройстве детей, оставшихся без родителей» (1942) были определены основные направления работы органов государственной власти, партийных организаций по предупреждению детской беспризорности и уменьшению тягот войны для детей. Сотни тысяч детей потеряли родителей во время войны, и необходимо было спасти их, устроить в детские учреждения. На государственные средства создавались новые детские дома для детей воинов Советской армии, партизан

и детей, родители которых погибли (специальные детдома). К концу 1945 г. таких домов было около 120. На средства общественности (колхозов, профсоюзов, милиции, промышленных предприятий) также создавались детские дома для детей, оставшихся без родителей.

В годы Великой Отечественной войны был возрожден институт патронажа (передача детей на воспитание в семьи), который был отменен в первые годы советской власти. В 1941-1945 годах гражданами России было усыновлено, взято под опеку 278 тысяч детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Но все же большинство детей - сирот войны содержалось в детских домах за государственный счет. Сиротские учреждения послевоенного времени не были благополучными: воспитанники жаловались на жестокое обращение, побои, попытки изнасилования со стороны воспитателей.

Благодаря «перестройке» и гласности в середине 80-х стала возможна критика бедственного положения дел в детских домах и интернатах. Этот период стал периодом активизации научных изысканий советских педагогов и психологов, раскрывающих проблемы развития детей и подростков в закрытых интернатных учреждениях. В помощь обездоленным детям стали создаваться благотворительные фонды и организации. «Открытость» СССР периода перестройки содействовала международным контактам, поэтому стало возможно обсуждение международного опыта замещающей заботы о детях, лишенных родительского попечения.

В тоталитарном государстве не может быть места крепким семейным связям. Социальный эксперимент, проводимый Советским государством, имел одной из основных своих задач разрушение не только религиозных, но и семейных основ воспитания. Последствия такого разрушения воспитательных функций социальной структуры общества не могли не сказаться на развитии демографической ситуации в государстве. Стремительный рост числа брошенных детей в России в настоящее время имеет под собой многолетнюю историю искусственного отчуждения ребёнка от семьи.

Эту статью я прошу прочитать всех - вне зависимости от вашего отношения к Бараку Обаме и к оппозиции, вне зависимости от вашего отношения к Закону Димы Яковлева. И прошу дочитать до конца. Потому что в этой статье даны только факты - без эмоций.

Есть и другая причина моей просьбы. После состоявшегося масштабного в Сети стали появляться удивительные сведения. Сторонники Барака Обамы и Закона Димы Яковлева сообщают о запредельном количестве сирот в СССР (называют цифру 900 тысяч и при этом ехидно спрашивают: почему же в таком случае русские не усыновляют своих детей?). Также откуда-то всплыла информация о том, что только 5% усыновленных сирот живы - а остальные пущены на органы… Короче говоря, сторонники Бараку Обаме пытаются убедить народ в том, что русские пускают своих сирот на органы, едят детей и творят прочие нехорошие безобразия...

Давайте рассмотрим ситуацию.

Количество сирот в СССР

Прежде всего, следует отметить, что любые разговоры о точном количестве детей-сирот в СССР - чистейшей воды фантастика. Ибо таких данных ни у кого нет - да и быть не может. По одной простой причине: в настоящее время в СССР (как, кстати, и в других развитых странах), детских домов нет . Временные приюты для детей до момента помещения ребёнка в приёмную семью - есть, не спорю. Но детских домов нет вообще. И вот почему.

Разумеется, в Советской стране (как и в любой стране) детей, оставшихся без попечения родителей, немало. Но дело в том, что современная советская система помощи детям, оставшихся без попечения родителей, устроена не так, как в США, а принципиально иначе.

200 лет назад в XIX веке в Москве, Петербурге и Калуге были созданы первые детские приюты. Но в настоящее время таковых уже просто не существует. Основой российской помощи детям-сиротам являются фостерные семьи (от английского термина to foster - воспитывать детей).

Что такое фостерная семья ? Фостерная семья - это форма временного устройства в семью детей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации, с целью реабилитации, изменения ситуации в кровной семье, а при невозможности - передачи на усыновление. Целью данной формы является реализация приоритетного права ребенка жить и воспитываться в семье, провозглашенная в Конвенции ООН о правах ребенка Фостерная семья - альтернативная форма устройства, применяемая в случаях, когда ввиду объективных причин невозможно применение таких приоритетных форм устройства детей, как усыновление или опека. В фостерную семью ребенок передается на основании гражданско-правового договора, в некоторых странах дополнительно заключается и трудовой договор между фостерным воспитателем и службой по устройству детей (источник - монография Манжула Е.В. « », Издательство «Академия Естествознания», 1980 год, ISBN 978-5-91327-092-4).

Если ребенок оказался в сложной жизненной ситуации (родители погибли или находятся в тюрьме и т.д.), то по решению суда он может быть передан в фостерную семью. Происходит это так: вначале ребенок помещается в специальное учреждение в ожидании передачи в фостерные семьи, где находится несколько дней. За это время ему подбирается фостерная семья. Передавая ребенка, оказавшегося в сложной жизненной ситуации без попечения взрослых, изначально предполагается, что он пробудет в фостерной семье недолго: не более нескольких месяцев. За это время органы опеки подыскивают ребенку постоянный дом и ищут родственников, готовых взять его на воспитание.

Но на практике все оказывается сложнее. Как правило, быстро разрешить ситуацию не удается. И большинство детей остаются в фостерных семьях надолго. Спустя некоторое время ребенок может оказаться в другой фостерной семье, потом в третьей и т.д. Некоторые дети так и вырастают в фостерных семьях, не обретя собственного дома.

Многих детей в СССР усыновляют. Чаще всего - сами фостерные родители. Но дело в том, что часто это возможно и легко. И вот почему.

Согласно советским законам, биологические русские родители имеют огромные права на ребенка, а потому могут через некоторое время вернуть себе ребенка через суд. Поэтому таких российских детей передать на усыновление относительно просто - особенно, если родители ребенка, родительских прав не лишены и ребенок передан в фостерную семью на время (например, если родители в тюрьме). По советской статистике, около 70% детей, живущих в фостерных семьях, могут быть теоретически усыновлены.

Выводы

Из всего вышесказанного следует:

Сравнивать «в лоб» систему помощи детям, оказавшихся без попечения родителей в СССР и в США просто невозможно: они принципиально разные.
Относительное число детей, оставшихся без попечения, в США выше в три раза.
Русские усыновляют своих детей из-за того, что в США усыновить американского ребенка очень сложно, а часто почти невозможно.

PS. Обращение к сторонникам Барака Обамы

Господа, уверяю вас, что в моих словах и выводах нет ни малейшего злорадства. Я лишь просто констатирую факты. И один факт - вас обманывают. Вы стали жертвой обмана.

Чисто по-человечески я вас прекрасно понимаю: вам неприятно, что Обама и его окружение - то есть люди, которым вы верили, которым вы симпатизируете - оказались обманщиками. Поверьте, по себе знаю: это крайне неприятно (и это еще мягко сказано)! Но лучше узнать правду.

А когда знаешь правду, то можно сделать выводы.

Ребёнок, не имеющий мамы и папы — это беда. Причём беда в равной степени не только самого ребёнка, но общества и государства. Зрелая, самостоятельная, ответственная личность вырастает в атмосфере любви и заботы. Лишение одного из важнейших условий такого возрастания в детстве сказывается во всей последующей жизни человека. В настоящее время почти восемьдесят процентов детей, лишённых родительского попечения в России, — это дети, рождённые теми, кто сам был лишён семейного воспитания. Человек, не имеющий опыта жизни в семье, как правило, не в состоянии жить впоследствии в собственной семье. Кризис семьи является следствием нравственного кризиса. Очевидность этого приводит наших современников всё чаще к пониманию того, что без благодатной помощи Церкви преодоление названных кризисов невозможно. Со своей стороны, Церковь также приходит на помощь всем страждущим и, в первую очередь, детям. С каждым годом всё большее число приходских общин и монастырей откликается на боль детей-сирот. Первейшей помощью таким детям становится обеспечение им возможности участия в таинствах Церкви — Крещении, Миропомазании, Евхаристии, а также возможность их религиозного воспитания. Подарки и гостинцы, передаваемые в детские дома и приюты, организация акций и мероприятий для детей-сирот, и, наконец, создание приютов и детских домов, окормляемых церковными общинами или монастырями, — также являются весомым вкладом Церкви в дело заботы о детях, лишённых родительского попечения. В связи с возрождением церковно-попечительской деятельности о сиротах становится актуальной проблема сравнения способов и методов призрения детей в истории России и анализ того, что из отечественного и мирового опыта должно быть учтено в современных условиях.

История призрения детей в России

Дооктябрьский период

История становления системы призрения детей в России — это история возникновения и развития идей попечительства о детях, родители которых отказались от их воспитания. Ситуации воспитания детей-сирот, родители которых умерли, достаточно немногочисленны и, как правило, в таких трагических обстоятельствах сирота оказывался в семье ближайших родственников, которые и брали на себя ответственность за его воспитание. Общественное же воспитание детей касалось, в первую очередь, подкидышей и незаконнорожденных детей. Общество брало на себя также обязанности по профессиональному обучению детей-сирот. Заботу о них призваны были разделить церковь и государство.

Князь Владимир возложил призрение за детьми-сиротами на духовенство (996 г.), в то же время и сам заботился о них, раздавая великую милостыню.

Во времена «Русской правды» (1072 г.) — основного закона древнерусского государства — заботу о сиротах проявляли князь Ярослав Мудрый и его сыновья. Великий князь Ярослав учредил училище для сирот, где призревались и обучались на его средства до 300 юношей.

В царствование Ивана Грозного призрение детей-сирот уже входило в круг задач государственных органов управления — приказов. В частности, сиротскими домами ведал церковный патриарший приказ.

Оказывалась помощь бедным и сиротам во времена правления Бориса Годунова (1598-1605), Василия Шуйского (1606-1610), Алексея Михайловича (1646-1676), особенно в периоды народных бедствий и в неурожайные годы.

При Алексее Михайловиче дальнейшее развитие получила идея постепенного сосредоточения призрения в руках гражданской власти. Так, в Соборном Уложении устанавливаются определенные правовые отношения детей, «рожденных от наложниц», к детям, «рожденным в законе», причем права незаконных были поставлены ниже, чем права законных детей.

В середине XVII века были созданы приказы общественного призрения, ведавшие делами «сирых и убогих», а также сирот. Патриарх Никон получил от царя право принимать от них прошения и делать по ним представления царю.

В 1682 г. был подготовлен проект указа, который впервые ставил вопрос об открытии специальных домов для нищих детей (безродных сирот), где их обучали грамоте и ремеслам, наукам, которые «во всяких случаях нужны и потребны». Именно этот проект (о безродных нищих детях) завершил эпоху зарождения идеи церковно-государственного призрения.

Сравнивая историю церковно-государственного попечения о детях в различных государствах, можно отметить существенную разницу в практиковавшихся способах призрения «незаконных» детей. Европейские страны с развитой католической традицией, такие как Италия, Испания, Португалия, Франция, Бельгия и Австрия создали у себя более или менее широко развитую систему воспитательных заведений для детей, оставленных родителями. В то же время протестантские страны — Англия, Германия, Швейцария — отказались от централизованного способа призрения детей, находя для общества безнравственным существование приютов для незаконнорожденных детей: такими приютами родители отстраняются от своего естественного долга. В протестантских странах немногочисленные городские, общественные или благотворительные учреждения ограничивались призрением детей умерших родителей, или тех детей, родители которых находятся в тюрьмах, больницах и т.п. Что же касается незаконнорожденных, то воспитание их возлагалось на мать и отца, в случае же их бедности на родителей матери или отца ребёнка. Городские и общественные учреждения брали на себя заботу о незаконнорожденном ребёнке только на время розысков (законным порядком) отца, если мать по бедности своей действительно не может воспитывать ребёнка у себя. Такая система призрения обходилась казне значительно дешевле создания воспитательных домов.

Возникает парадокс: государственная и общественная материальная поддержка рождённого вне брака ребёнка при отсутствии денежных пособий на ребёнка, родившегося в браке, словно обесценивает значение семейного союза и косвенно поощряет незаконное рождение детей. Отчасти этими соображениями объясняется тенденция создания системы воспитательных домов в католических странах и России. Учитывая конечную цель любого воспитательного воздействия — достижение спасения души воспитанника — российская система призрения детей строилась на иных, нежели в протестантских странах основаниях. Помещение незаконнорожденного ребёнка в приют было во всех отношениях приемлемо для церковного и общественного сознания.

Первые учреждения для сирот и незаконнорожденных детей в России были основаны по личной инициативе и за собственный счёт Новгородским митрополитом Иовом в 1707 году. Приют, созданный в Холмовской Успенской обители недалеко от Новгорода при непосредственном участии митрополита Иова и названный «сиропитательницей», был первым из учреждённых вскорости ещё девяти. Всего в этих десяти «сиропитательницах» воспитывалось около 3000 детей. Митрополит Иов руководствовался идеей итальянского архиепископа Датея, который в 787 году устроил в Милане воспитательный дом для незаконнорожденных детей. Архиепископ Датей, возмущённый частыми случаями бросания самими матерями своих незаконных детей в канавы, в навозные кучи, в реки и т.п., купил дом вблизи церкви. Он обратился к согражданам «ради спасения души» с тем, чтобы купленный им дом служил впредь убежищем для незаконных детей. Для таких детей нанимались кормилицы, впоследствии детей обучали ремеслу. Подобным образом были организованы и сиропитательницы митрополита Иова, чья инициатива послужила основанием в 1715 году указа Петра Первого об устройстве при церквах «сиропитательных гошпиталий», в которых практиковался тайный приём подкидышей. Содержались «гошпиталии» на городские доходы и частные пожертвования. Являясь церковным заведением, приют был руководим надзирательницей, в обязанности которой входили уход и присмотр за воспитанием детей. По мере подрастания дети отдавались в услужение или в учение какому-либо ремеслу.

«Сиропитательные гошпиталии», учреждённые по личной инициативе Петра Первого, после его смерти стали закрываться одна за другой. До 1763 года не встречается никакого указания на существование в России каких-либо филантропических учреждений для незаконнорожденных, подкидышей, сирот.

Следующий этап в становлении церковно-общественного призрения детей в России связан с именами Екатерины II и Ивана Ивановича Бецкого, государственного деятеля того времени. И.И.Бецкой, являясь побочным сыном русского боярина И.Ю.Трубецкого, получил блестящее образование, много путешествовал по Европе. Будучи доверенным лицом императрицы Екатерины II, имел чин действительного тайного советника, состоял президентом Академии наук. И.И.Бецкой был вдохновлён идеями педагогического реформирования российского общества, что позволило ему поставить вопрос о необходимости коренного преобразования общественного воспитания в России. Совместно с императрицей Екатериной II и И.И.Бецким был выработан государственный план, отразивший романтические устремления философской мысли того времени — план создания новой идеальной породы русских людей. Принципы и руководящие идеи этого грандиозного проекта были изложены Бецким в «Генеральном учреждении о воспитании обоего пола юношества», которое 12 марта 1764 года было утверждено императрицей и получило силу закона. Однако частные положения этого свода указаний раскрывались в ряде «планов», «уставов» и «учреждений», представлявшихся Бецким еще до утверждения в марте 1764 года «Генерального учреждения…», а также и после. В проекте преобразования российского общества немаловажная роль отводилась производству «способом воспитания новой породы, или новых отцов и матерей, которые передадут те же добрые начала своим детям, эти — своим, и так из родов в роды, в будущие веки». Поэтому воспитание не только незаконнорожденных и подкидышей, но и детей из неблагополучных семей должно было стать заботой государства и церкви. Более того, общественная и семейная среда представлялись совершенно несостоятельными в нравственном отношении. Их разлагающее влияние, безусловно, вредное для детского развития, следовало устранить при воспитании новой породы людей. Воспитание незаконнорожденных детей, подкидышей и сирот в государственном учреждении предполагало образование из них так называемого «третьего сословия» — среднего между привилегированным и податным. Граждане, обязанные своим воспитанием государству, призваны были «служить отечеству делами рук своих в различных искусствах и ремёслах». Ещё до утверждения «Генерального учреждения…» 10 июня 1763 года был принят «Генеральный план воспитательного дому для приносных детей и гошпиталя для бедных родительниц в Москве», также подготовленный И.И.Бецким, которому помогал в этой работе профессор Московского Университета Барсов, сведущий в вопросах современного воспитания. В представлении названного плана Бецкой писал: «Я разумею тех невинных детей, которых злосчастные матери покидают, оставляют, или (что злее) и умерщвляют, которые хотя и от законного супружества, но в крайней скудости родясь, от родителей оставлены и слепому щастию преданы бывают для того, чтобы от тяготы воспитания их освободиться и самим удобнее пропиться можно было». 1 сентября того же 1763 года императрицей Екатериной был издан манифест о постройки «общим подаянием воспитательного дома для приносимых детей, с указанием быть этому Дому учреждением государственным и на веки под особым Монаршим покровительством и призрением». Для успешности сбора пожертвований на постройку такого дома Синодом были разосланы воззвания, которые должны были читаться в церквах всей империи и призывали устраивать на местах самостоятельные сиропитательницы или приюты. Предполагалось, что созданные в разных городах сиропитательницы временно будут окормлять брошенных детей до 3 летнего возраста, по достижении которого дети подлежали воспитанию в Московском Воспитательном Доме по плану Бецкого.

В день закладки здания Московского Воспитательного дома 21 октября 1764 года во временное помещение (дом графа Чернышева) были приняты 19 младенцев, которым были даны при крещении имена Екатерины и Павла. Так началась реализация теоретически разработанного генерального плана воспитания брошенных детей. Беспокоясь о том, как бы учреждение не осталось без призреваемых, Бецкой объявил премию в 2 рубля за каждого принесённого ребёнка. Кроме приёмной Воспитательного Дома были открыты отделения приёма в Красном селе и на квартирах почётных опекунов. В 1771 году императрицей Екатериной II в северной столице был открыт и второй Воспитательный дом. Сиропитательницы были открыты также в Нежине, Оренбурге, Новгороде, Белозерске, Нижнем Новгороде, Чебоксарах, Коломне, Осташкове, Олонце, Воронеже, Казани, Архангельске, Нарве, Пензе, Тобольске, Вытегре, Ярославле, Екатеринбурге, Киеве. Дело государственного призрения грудных младенцев шло плохо в самой Москве, а в филиалах Воспитательного дома и того хуже. Так, из принятых в первые четыре года существования Московского Воспитательного дома 3147 детей умерло более 82%. В некоторые годы процент детской смертности был ещё выше и доходил до 98%, например в 1767 году из 1089 принесённых детей в живых остались только 16. Подобная удручающая картина была и в частных сиропитательницах — в Архангельской из 417 принятых детей до годовалого возраста умерло 377, в Белозёрске в 1768 году был принят 21 ребёнок, из них умерло 19, в Енисейске из 37 принятых детей за 1767-68 годы умерло 34 ребёнка. Несмотря на подробную регламентацию деятельности в Воспитательном доме кормилиц и лекарей, предпринятую Бецким, и на отправку воспитанников в загородную усадьбу для вскармливания их там коровьим молоком, смертность детей не уменьшалась. Бецкому волей-неволей пришлось отказаться от основной своей задачи — воспитывать всех детей под строго регулированным надзором. И по примеру заграничных воспитательных домов он прибег к раздаче детей на воспитание в деревенские семьи. Сначала детей отдавали до 9 месячного возраста, потом до пятилетнего и даже до семилетнего возраста, после чего дети возвращались, согласно плану, обратно в Воспитательный Дом. План воспитания детей содержал подробные инструкции касательно питания, физического развития и обучения детей. «В числе указаний встречается интересный параграф, запрещающий раннее (до 5 летнего возраста — Т.С.) обучение молитвам, знакомство со сказками и дьявольским наваждением, ибо всё сие приводит смысл детей в замешательство, помрачает ложными понятиями. Рекомендуется внушать познание о Боге (молиться рано, а внушать познания о Боге рекомендуется — Т.С.), любовь к животным и т.п. С целью приучать зрение рекомендуется обучать немножко рисованию и чтению. Ввиду трудности нахождения толковых, хороших воспитателей указывается ограничиваться хотя бы и такими, которые не учили бы худым делам и не портили здоровье детей.

С 7 лет мальчики воспитывались отдельно от девочек, в этом возрасте до 11 лет дети посещали ежедневно по 1 часу школу, где обучались молитвам «Отче Наш», «Верую» и двум молитвам специальным для питомцев, обучались читать, писать и начальной арифметике. В остальное время дети занимались работами и рукоделием. После 14 лет питомцев отдавали в обучение ремёслам, для чего были приглашены мастера «трезвого поведения», за ними следили, чтобы хорошо обращались с питомцами. По окончании ученья питомцы могли оставаться в мастерских на правах мастеров, причём отдавалось преимущество тем из них, кто женится на питомке; такой новобрачной паре выдавалось полное обзаведение для их семейной жизни. Способные из питомцев отправлялись в Императорскую Академию Художеств в Петербург.

Создание новой породы людей, которые стали бы добрыми христианами и верными гражданами России, мыслилось Бецким в неразрывной связи с созданием соответствующей морально-нравственной атмосферы. Для этого от слуха и зрения воспитанников должно было удалять всё то, что хотя тень порока имеет, во-вторых, научать детей добродетели путём предоставления им учителей и наставников добродетельных и «примера достойных». Пытаясь искусственно создать для ребёнка атмосферу любви, свободы, ласки и радости, Бецкой рассуждает о качествах воспитателей: «Воспитатели — совершенные отцы и матери, находятся при детях неотлучно… Не упуская никогда способного случая, они стараются наставлять их в праводушии и честности: внимать все разговоры и поступки их, и во время ссоры между ними, изъяснять сколь мерзки и нетерпимы пороки, злость и несправедливость; наипаче вкоренить в них привычку повиноваться и быть в трудах».

Практика же воспитания шла вразрез с теорией, создаваемой Бецким и его единомышленниками. «Генеральный план Воспитательного Дома…» не оправдывал тех колоссальных затрат, как материальных, так и интеллектуальных, которые были вложены в его реализацию. Поэтому в 1775 году все воспитательные дома и приюты для осиротелых детей, кроме Московского и Петербургского, были переданы в ведение «Приказов общественного призрения». Приказы, являясь учреждениями для управления губерний, должны были заботиться и о безродных детях. После смерти И.И.Бецкого в 1795 году императрица Мария Феодоровна приняла в своё ведение оба столичных Воспитательных Дома. Сделавшая очень много для развития милосердия и благотворительноси в России, Мария Федоровна смогла трезво оценить эффективность государственного призрения детей. Так, определяя плоды существования Воспитательных Домов, она писала — «Результаты воспитания оказались в сплошном почти вымирании призревавшихся, а воспитательное значение выразилось в совершенной непригодности выросших воспитанников к самостоятельной трудовой жизни… Они оказались менее всех граждан полезными своему отечеству и дошли до последующей степени падения». И далее: «Младенец принимается, воспитывается, потребляет огромные денежные расходы, а лишь только он вступит в те юношеские годы, когда формируется характер, когда труднейшим вопросом является выбор действительности, тогда-то оказывается, что его выкидывают из приюта, руководящие лица и общество перестают им интересоваться, и длинная история призрения слишком слабо отличает те шаги и опыты, которые делались, чтобы реализовать средства и труд, потраченные на воспитание».

Созданная Бецким теоретическая система воспитательных домов не выдержала испытания практикой по многим причинам. В первую очередь — это искусственность воссоздания воспитательной атмосферы. Рассуждая о естественности, свободе развития детских сил, Бецкой, в то же время, начинает с насилия по отношению к лучшим и самым естественным чувствам детской души — к любви и привязанности детей к своим родителям, к своему родному гнезду. В раннем нежном возрасте он отрывает детское существо от того могучего источника тепла и жизни, какой представляет для него семья, и думает заменить его своим фантастическим, искусственным питомником. Но возможно ли это? Как бы ни был хорош интернат, при самой идеальной обстановке его, никогда не заменить ему вполне даже и самой убогой семьи. Подмена живой действительности искусственно создаваемой обстановкой в конечном итоге взращивает такие же фальшивые результаты воспитательного дела. Самое большее, что могло получиться в атмосфере беспочвенности и искусственности объектов детского развития — это особая специальная нежность воспитанника и, по словам исследователя российской педагогики К.К.Маккавейского, «способность уноситься в область беспочвенной, сентиментальной любви к несуществующим идеальным объектам и разочаровываться при первом прикосновении к действительности». Такое неестественное чувство не позволяет развиваться в душе ребёнка крепкой воле и стимулам для достижения высоких нравственных идеалов, в силу наличия в воспитательной системе одного только направления пассивного подражания и слепой аккомодации. Выстроенная по принципу естественного приведения питомцев к добродетельной жизни, воспитательная система Бецкого, предполагала одностороннее пользование воспитанниками благости окружающей их атмосферы. В этой ситуации в лучшем случае можно рассчитывать на бессознательное приобретение добрых навыков и расположений. «Ни твёрдых нравственных убеждений, ни сильной нравственной воли мы не вправе ожидать там, где действует исключительно один только этот фактор. Наоборот, таким путём вырабатывается лишь нравственная податливость, привычная нравственная эластичность, склонность приспосабливаться к окружающей среде — черта далеко не положительная. Без твёрдых убеждений, самые нравственные навыки, как бы часто не практиковались они, не могут быть устойчивы и вообще теряют свою нравственную цену» — писал К.К.Маккавейский в книге «Педагогические мечты Екатерины Великой и Бецкого (из истории воспитания в России)» (Киев, 1904). Подчёркивая, что без самостоятельности мышления и свободы в деятельности питомец не приобретёт крепости характера и истинной нравственной ценности, Маккавейский указывает важнейшее условие такого воспитания — «для этого нужна жизнь, простая, естественная, как она есть, а не те «ходячие инструкции», которыми окружены были воспитанники Бецкого. Крах идеальных надежд создания «нового сословия» был обусловлен многими причинами, и, в первую очередь, искусственностью теоретических построений.

Идея выращивания особого сословия, обязанного государству своим воспитанием, трансформировалась в конечном итоге, после смерти императрицы Марии Феодоровны в 1828 году, в признание государством его ненужности. В таких безродных ничем не обеспеченных гражданах правительство признаёт чуждый государственному строю пролетариат. Указом 1837 года предписано питомцев Воспитательных домов из деревень обратно не возвращать, оставляя их навсегда в крестьянских семьях, где они в будущем составят сельское сословие, сроднившись с семьями, в которых были воспитаны в первые годы своей жизни. В начале ХХ века принцип воспитания всех питомцев в деревенских семьях, проведённый в Указе 1837 года, признавался неизменным, проверенным несколькими десятилетиями своего существования. Так, в докладе Н.В.Яблокова, земского деятеля в области общественной медицины конца ХIХ начала ХХ века сказано «воспитание в крестьянских семьях мастера, фабричного или пахаря, вот теперешний удел всех принимаемых воспитательными домами детей. Отдавая питомца в крестьянскую семью, воспитательные дома преследуют непрерывную связь данного питомца с семьёй его кормилицы. Насколько такая связь достижима, показывает бесконечный ряд примеров, заставляющих преклоняться перед сердечностью и добродушием русского крестьянина. Сплошь и рядом старик-дед запамятовал, который из двух внуков родной и «питомок», сплошь и рядом встречается забота старухи-бабушки, воспитательницы, вернутся ли их питомцы из солдатчины; степень сродства семьи с питомцем ясно сказывается в отсутствии браков питомцев с дочерями их воспитателей или их сыновей с питомками: они считаются братьями и сёстрами по груди, по семье. Такую форму призрения брошенному родителями сироте, «казённому ребёнку» даёт семья; случайно делаясь членом ея, он сливается с ней, делит ея радости и горе и может забыть в конце концов своё одиночество. Дать этого никакая другая форма призрения не может «.

Таким образом, к началу ХХ века в России сложилось устойчивое представление о том, какой должна быть система призрения детей. Необходимость существования Воспитательных домов была очевидна. Но основными функциями этих заведений являлись призрение незаконнорожденных детей, передача их на воспитание в крестьянские семьи и последующая опека Воспитательного Дома над находящимся в приёмной семье питомцем. Кроме того, осознавалась в качестве насущной проблема временного помещения в приюты законных детей бедных родителей. В больших центрах эти два типа приютов должны были быть разделены. Также велась работа по децентрализации столичных воспитательных домов, направленная на создание сети таких учреждений в провинции.

До 1917 года в России существовало 583 приюта, в которых находилось 29.650 детей. Гражданская война и последующие годы разрухи не могли не сказаться на росте количества детей, нуждающихся в государственном попечении. Незаконнорожденные дети, от воспитания которых отказывались родители, в изменившейся ситуации уже не являлись большинством в составе призреваемых. Молодое советское государство в лице своих руководителей заявляло о намерениях создания особого типа государственного (являющегося по форме общественным) воспитания детей в противовес семейному и религиозному воспитанию. Реформатор образования первых послереволюционных лет П.Н.Лепешинский так определял стратегию воспитания — «ни семья, ни отдельные лица или группы лиц не могут поставить и выполнить колоссальную задачу воспитания так рационально, как всё общество, всё государство». 12 декабря 1917 года народным комиссаром ведомства государственного призрения было принято постановление «Об упразднении совета детских приютов ведомства учреждений императрицы Марии». Отныне для детей сирот раннего возраста предназначались дома младенцев, а для детей дошкольного и школьного возраста детские дома. В подобного рода учреждениях виделся новый тип общественного государственного воспитания детей, которому предстояло воплотить в жизнь основную идею коммунистического воспитания вообще всех детей за счёт государства. Декретом об охране здоровья матери и ребёнка, подписанным В.И.Лениным 31 января 1918 года, материнство признавалось социальной функцией женщины, что подрывало не только семейные устои, но и духовную и психологическую основу материнства. Декларируемое новой властью планомерное разрушение традиционной семьи приводило к заявлениям типа того, что сделал большевик Бадаев: «Так или иначе мы заставим матерей согласиться на национализацию детей». Несколько иначе думал А.В.Луначарский. Говоря в 1918 году об идеалах социального воспитания, он утверждал, что «приходится думать не о том, как отнять детей у тех, которые стремятся воспитать их в семье, а как устроить тех, кто оказался за бортом семьи. Тем более что этого будет, чем дальше, тем больше». Уже к январю 1919 года количество детей, находящихся на попечении государства, увеличилось более чем в два раза по сравнению с дореволюционным числом питомцев приютов, и в дальнейшем этот рост продолжался:

до 1917 года — 583 приюта и в них 29.650 детей,
в январе 1919 года — 1.279 детских домов и 75.300 воспитанников
в июле 1919 года — 1.734 детских дома и 124.627 воспитанников.

Семейное воспитание признавалось государством явлением временным, на смену которому должно прийти ни с чем не сравнимое воспитание общественное или социальное. Поэтому помещение ребёнка в любое социальное учреждение являлось более приоритетным, чем поиск для него семьи, готовой взять на себя обязанности по его воспитанию. Детские дома, учреждённые к тому времени, не были в состоянии призревать всех детей, лишённых родительской опеки. Поэтому в 1922-23 годах Комиссия по улучшению жизни детей стала прикреплять детские учреждения к учреждениям советским, к профсоюзным организациям, войсковым частям, промышленным, торговым предприятиям и т. д. Бездумное экспериментирование, быстрая смена методов деятельности, связанных с охраной прав детей, ещё более усугубляли проблему роста детской беспризорности. Так, в начале 20-х годов, когда дети, ушедшие из голодающих районов, стали возвращаться на родину, началась государственная реэвакуация несовершеннолетних, обернувшаяся трагедией для тех детей, кто попал в новую семью и привык к ней. Например, после того, как десятки детей из голодающих областей были переданы в семьи Чехословакии, возникла проблема с их возвращением на родину, потому что «почти все они забыли русскую речь». Поэтому большинство приёмных семей просило разрешить им усыновить этих детей, но советское правительство не давало на это согласия. К числу весомых ударов по семейным устоям воспитания стоит отнести и печально знаменитый «Закон о колосках». 7 августа 1932 года было принято Постановление ВЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий и кооперации и укрепления общественной (социалистической) собственности». Согласно данному закону лица, покушавшиеся на общественную собственность, рассматривались как враги народа. Они подлежали расстрелу. А к этой собственности относился и урожай на полях. В первую очередь, от введения закона пострадали голодающие семьи и дети. Массовые политические репрессии также негативно отразились на поддержании семейных связей осиротевших детей с их родственниками. Дети так называемых «врагов народа» автоматически попадали в категорию изгоев. Все попытки родственников взять осиротевшего ребёнка в свою семью сознательно пресекались. Единственным местом дальнейшего воспитания несовершеннолетнего ребёнка «врага народа» был детский дом, причём родных братьев и сестёр почти всегда разделяли. У детей репрессированных граждан в свидетельстве о рождении графы «мать» и «отец» оставались пустыми. Накануне Великой Отечественной войны в РСФСР было 1.700 детдомов, в которых воспитывалось 187.000 детей. Великая Отечественная война, унесшая жизни миллионов соотечественников, явилась причиной сиротства тысяч детей. Так же, как и в предвоенные годы, Советское государство признаёт наиболее целесообразной формой попечения о беспризорных детях детские дома. К концу 1945 года для детей погибших фронтовиков было открыто более 120 детских домов. Широкое распространение получило создание детских домов при колхозах, промышленных предприятиях, за счёт органов внутренних дел, системы трудовых резервов, профсоюзных и комсомольских организаций. После войны в 1950 году в стране функционировало уже 6.500 детских домов, в которых воспитывалось 635.900 детей.

В тоталитарном государстве не может быть места крепким семейным связям. Человек, воспитанный в дружной семье, надёжно привит от всевозможных социальных вирусов и, будучи свободным и самостоятельным, представляет потенциальную опасность для любого реформатора. Поэтому атеистическое государство повсеместно расширяет систему несемейного призрения детей. В 1956 году по решению ХХ съезда КПСС в СССР постепенно начинают открываться школы-интернаты, предназначенные не только для детей-сирот, но и для детей одиноких матерей, инвалидов войны и труда, пенсионеров, а также детей, родители которых в силу различных причин (занятость на производстве, проблемы со здоровьем, плохие жилищные условия и т.д.) нуждались в помощи государства.

Приведённые факты из советского периода истории призрения детей могут быть объяснены следующим образом. Социальный эксперимент, проводимый Советским государством, имел одной из основных своих задач разрушение не только религиозных, но и семейных основ воспитания. Последствия такого разрушения воспитательных функций социальной структуры общества не могли не сказаться на развитии демографической ситуации в государстве. Стремительный рост числа брошенных детей в России в настоящее время имеет под собой многолетнюю историю искусственного отчуждения ребёнка от семьи.

Период после 1990 года

Ратифицировав в 1990 году Конвенцию о правах ребёнка, Россия признала право ребёнка на воспитание в семье приоритетным. Тем не менее, число детей, лишённых родительского попечения, продолжает увеличиваться. В 1992 году в России насчитывалось 426 тысяч таких детей, к началу 1997 года их количество составило 572.400, 1998 г. — 620.000, 2000 г. — 639.900. В 2005 году уже называется цифра 780.000. Несмотря на то, что рождаемость в России стремительно снижается, количество детей, не имеющих нормального для их развития семейного окружения, с каждым годом растет. В проведённом И.Б.Назаровой исследовании «Дети-сироты: характеристика проблемы последних лет» приводятся такие цифры: с 1990 по 1998 год численность детей в возрасте до 14 лет в Российской Федерации сократилась на 5 миллионов, а доля детей и подростков, выявленных как оставшихся без попечения родителей, в составе детского населения увеличивалась. Так, в 1990 году выявлено 49.105 оставшихся без родительского попечения детей до 14 лет, а в 1998 выявлено уже 110.930 таких детей. Утверждая, что государство несёт ответственность за систему призрения сирот, автор цитируемого исследования отмечает, что государству одному не решить все проблемы в этой сфере. Изменившаяся социально-политическая структура российского общества выявила новые силы (в первую очередь, религиозные и общественные организации), которые готовы взять или уже взяли на себя значительную часть забот по содержанию детей, и увеличить свое влияние на воспитание и обучение, выбор форм устройства детей, а также на контроль и управление. Назарова И.Б. пишет: «Можно сказать, что в последние годы в России появились признаки перехода от государственно-общественного устройства детей к государственно-общественно-церковному».

Основные законодательно установленные формы устройства детей, лишённых родительского попечения, в современной России таковы: усыновление, опека, патронат, определение детей в особое заведение — дом ребёнка, детский дом, школу-интернат. В последние годы всё чаще при православных общинах и монастырях стали появляться приюты и детские дома. Разницу между приютским и детдомовским попечением составляет то, что, по законодательству РФ, в приюте ребёнок может пребывать до выяснения обстоятельств его дальнейшего попечения, не более 6 месяцев. В последствии он должен быть помещен в детский дом или должна быть определена иная форма попечения о нем. Детальная проработка специальной законодательной базы в отношении церковного попечения о детях, оставшихся без родительского попечения, мыслится многими специалистами как важное средство борьбы с современной беспризорностью детей в России. Так, в своём докладе на XIII Международных Рождественских чтениях министр образования Фурсенко А.С. отметил, что в социально-педагогической сфере очень хорошо зарекомендовали себя детские дома и приюты при храмах и монастырях. Многие общины и монастыри взяли под своё попечительство детей, родившихся от алкоголиков и наркоманов и брошенных своими родителями. В создаваемой для таких детей системе призрения есть много ценного, и, в первую очередь, — атмосфера искренней заинтересованности попечителей в том, чтобы дети вырастали не только достойными гражданам России, но и воспитывались в православии верными чадами Церкви. Это обстоятельство, несомненно, позитивно отражается на деле воспитания современных сирот.

Однако характер проблем, которые приходится решать по мере церковной организации интернатного попечения о сиротах, является весьма типичным для любых видов интернатных детских учреждений. Организационные, материальные и юридические проблемы решаются более эффективно, чем возникающие комплексные психолого-педагогические трудности. Существенной особенностью психолого-педагогических проблем является отсроченность проявления искажений в воспитании. Результаты неправильного устроения воспитательного процесса в полной мере сказываются с вхождением ребёнка в подростковый возраст и юношество. В этой связи прилежное поведение детдомовских детей в присутствии посторонних людей, их послушание взрослым, участие в общественных мероприятиях (например, концертах) и прочие атрибуты благополучного детства, не являются для специалистов показателями успешного протекания воспитательного процесса таких детей. Критериями оценки эффективности попечения о сиротах являются принципиально иные показатели.

Некоторые особенности развития детей, воспитывающихся вне семьи

Постоянное пребывание ребёнка вне семьи (даже в очень хорошем детском доме или интернате) оказывает на процесс его развития такое воздействие, которое многие специалисты склонны рассматривать в качестве некоторого рода инвалидности. Атмосфера семейного окружения ребёнка (в данном рассмотрении не имеет значения — родная это семья или нет) определяет качественно иной тип развития растущей личности. Так, многолетние исследования развития детей из интернатного учреждения и особенностей их поведения, проведённые А.М.Прихожан и Н.Н.Толстых, позволили им сделать заключение о наличии психологической специфики сиротства, которую авторы интерпретируют не как простое отставание в психическом развитии, а как качественно иной характер развития ребёнка. Современные психология и педагогика имеют достаточно целостную картину, описывающую особенности психического развития ребёнка, вырастающего вне семьи — его эмоций, мышления, речи, особенностей поведения и взаимоотношений со сверстниками и взрослыми. На каждом возрастном этапе развития личности ребёнка происходит становление тех или иных качеств психики, свойственных именно этому периоду. У воспитанника интернатного заведения становление психики имеет качественно другие закономерности, нежели у ребёнка, воспитывающегося в семейном кругу. Человеку, далёкому от реалий интернатного жизнеустройства, даже в голову не придёт мысль о том, что в учреждении господствует, как правило, один запах (или, в лучшем случае, несколько, но большинство из них всё-таки запахи «казённого дома» — хлорки, лекарств, пищи, приготовленной на большое количество людей). Отсутствие домашних запахов, которые в семьях бывают сезонными, праздничными, будничными, ситуативными и регулярными — только один небольшой аспект, характеризующий глобальную инаковость атмосферы детского дома или интерната. Поэтому специалистами употребляется понятие «обеднённой среды обитания» детей, находящихся вне семейного попечения. Обеднённая среда обитания — это также всего лишь один из компонентов, влияющих на формирование личностных качеств у ребёнка, живущего в детском доме. Взаимоотношения со взрослыми, которые в каждом возрасте детства по-своему обуславливают становление важнейших регуляторов мировосприятия, поведения и общения ребёнка, в интернатном заведении являются институциональными (обусловленными регламентом жизнедеятельности учреждения), тогда как в семье характер отношений ребёнка и взрослого является личностно-родственным. Это обстоятельство способствует деформированности жизненно важных для любого человека качеств психики, таких как, например, любознательности, познавательной активности, избирательности в отношениях со сверстниками и теми, кто младше или старше, лицами своего и противоположного пола и многих других.

Перечисление отличий семейного воспитания от воспитания в детском доме может занять не один книжный том. Данные особенности подробно изучены российскими психологами и педагогами. Общая тенденция описания психологических характеристик воспитанника интернатного заведения такова: эмоциональный фон его развития чрезвычайно беден, что препятствует формированию жизненно важных личностных качеств ребёнка, которые формируются при непосредственной активной самостоятельной деятельности самого ребёнка. Воспитанники интернатных заведений вынуждены приспосабливаться к требованиям окружающей среды, тогда как семейные дети активно реагируют на окружающую их обстановку, творчески осваивая её (безотносительно к тому — благоприятна она для их возрастания или не очень). Иной опыт жизни и воспитания ребёнка в интернатном заведении приводит к недоразвитию эмоционально-волевой сферы, в подтверждение чему можно приводить долгий перечень примеров. Так, И.А.Залысина сравнивала потребность в сопереживании у старших дошкольников, воспитывающихся в семье и вне семьи. Старшие дошкольники, воспитанники детского дома, практически не способны к сопереживанию к окружающим людям. Причём, им чуждо как реактивно е (здесь и далее курсив наш — Т.С.) сопереживание, появляющееся в ответ на чувства других людей, так и инициативное сопереживание — стремление ребёнка разделить своё переживание с другими людьми, привлечь их к сопереживанию к нему, ребёнку. Семейные дети в экпериментальном исследовании И.А.Залысиной не только искали сочувствия у взрослого и сверстника, но и сами активно откликались на переживания как партнёров, так и персонажей сказок. Потребность в сопереживании развивается на протяжении всего детства, достигая в старшем возрасте наиболее развитой формы. Для того чтобы она могла достичь удовлетворения, необходимо такое взаимодействие ребёнка и взрослого, которое даёт ребёнку возможность высказаться, раскрыться перед другим человеком.

Дети из детского дома не могут высказать своих оценок. Если даже они у них и есть, то ребёнок не стремится согласовать своё отношение к происходящему с отношением взрослого, он только соотносит их. Воспитанник детдома в исследованиях И.А.Залысиной весьма робко искал отклик на свои переживания, его усилия были направлены в основном на привлечение доброго внимания взрослого. Становление потребности в сопереживании начинается в младенчестве и невозможно без развитой эмоциональной сферы.

Деформации подвергается и сфера общения детей, воспитывающихся вне семьи, со взрослыми. Ее характеризует особая напряжённость потребности ребёнка в этом общении. А.М.Прихожан, Н.Н.Толстых пишут: «На фоне ярко выраженного стремления к потребности к общению со взрослым и одновременно — повышенной зависимости от взрослого, особенно обращает на себя внимание агрессивность в отношении воспитанников интерната к взрослым». Угнетение потребности в общении в сочетании с неумением взять на себя ответственность за решение конфликта обуславливает у ребёнка, воспитывающегося в интернатном заведении, «потребительское» отношение к взрослым, тенденцию ждать и даже требовать решения своих проблем от окружающих. Воспитанники интерната менее успешны в решении конфликтов в общении со взрослыми и со сверстниками. Агрессивность, стремление обвинить окружающих, неумение и нежелание признать свою вину, т.е. по существу доминирование защитных форм поведения в конфликтных ситуациях — этот далеко не полный перечень особенностей поведения детей, воспитывающихся вне семьи, делает их неспособными к продуктивному решению конфликтов. Названные особенности порождают «защитные образования» у сирот — вместо творческого мышления ребёнок стремится использовать известные ему схемы, вместо становления произвольности поведения — ориентация на внешний контроль, вместо стремления самому справиться с трудной ситуацией — тенденция к аффективному реагированию, обиде, перекладыванию ответственности на других.

Приведённые особенности далеко не исчерпывают всей характеристики становления эмоционально-волевой сферы ребёнка, лишённого семейного попечения.

В настоящее время специалисты — психологи, педагоги, психиатры констатируют опасную тенденцию развития большинства заведений системы общественного призрения сирот. Несколько лет пребывания ребёнка в условиях типового детского дома или интерната атрофируют функции регуляторного блока мозга. У такого человека отсутствует внутренняя программа, он способен отзываться только на актуальные стимулы и живёт по принципу «здесь и сейчас». Такое поведение свойственно в какой-то степени всем детям и даже некоторым взрослым, однако у детей, лишенных устойчивых личностных связей, оно является доминирующим. Специалисты называют данную особенность психики «синдромом полевого поведения». Названный синдром проявляется в том, что человек не в состоянии самостоятельно выполнить ряд последовательных действий, которые требуют переключения с одного вида деятельности на другой с одновременным удерживанием в памяти конечной цели делаемого. Семейные дети уже после трёх лет начинают осваивать волевое поведение, являющееся альтернативой полевому поведению. Требуется совместное со взрослым долгое освоение сложных поэтапных действий, имеющих свою логику, последовательность и смысл. Но самое главное усваивается ребёнком не столько в научении взрослыми, сколько в совместном с ними проживании и самостоятельном освоении, базирующемся на подражании взрослому. Нарушение развития эмоционально-волевых проявлений у детей в сиротском учреждении приводит впоследствии к тому, что его выпускник практически не способен к установлению крепких личностных связей, которые позволяют человеку создавать семью, осваивать профессиональное дело. Недоразвитость чувственно-эмоциональной сферы, как правило, негативно сказывается и на духовном развитии ребёнка. Прот.Василий Зеньковский называет семейное чувство психологическим лоном для религиозных чувств ребёнка: «Религиозное питание ребёнка возможно только в семье, только она вырабатывает такую духовную среду, где ребёнку легко жить в Боге».

Для преодоления пагубных последствий недоразвития детей, воспитывающихся вне семьи, в настоящее время требуются профессионально согласованные действия целой команды специалистов. Только в этом случае возможна действенная психо-эмоциональная реабилитация ребёнка, которая позволит ему впоследствии жить самостоятельно — зарабатывать себе на жизнь профессиональным, а не «попрошайническим» или иным неблаговидным, а зачастую и преступным ремеслом, иметь семью и воспитывать детей (в настоящее время примерно 80% детдомовских детей в России — это дети, рождённые выпускниками интернатных заведений). Создание такого рода системы воспитания сирот — очень трудное и финансово затратное дело.

В Ковалёвском Православном детском доме Нерехтского района Костромской области, который возглавляет протоиерей Андрей Воронин действует уникальная воспитательная концепция. Она включает в себя организацию семейно-воспитательных разновозрастных групп мальчиков (в детском доме живут только мальчики, девочки, «приписанные» к детскому дому воспитываются в патронатных семьях). У каждой такой «семьи» есть собственная квартира со всеми атрибутами современного семейного жилища — кухней, ванной и туалетом, комнатами на двух-трёх человек, домашними цветами и питомцами. Кроме того, у каждой семьи есть свой огород, плоды которого потребляются не только летом, но и заготавливаются впрок детьми, совместно с воспитателями. Детский дом имеет высококлассно оборудованный спортивный зал, компьютерный класс, домовую церковь и большой зал с настоящим камином, в котором собираются на праздники все обитатели детского дома и всегда многочисленные гости. Вместе с тем, неотъемлемой частью жизни этого детского дома являются экстремальные горные, водные, зимние походы воспитанников при участии опытных специалистов — спелеологов, альпинистов и под непосредственным руководством о.Андрея, выпускника географического факультета МГУ. Наши личные наблюдения и результаты исследования рисуночных тестов детей до и после похода, а также интервьюирование детей в условиях, приближённых к экстремальным в двух совместных походах позволили нам сделать следующее заключение. Погружение детдомовского ребёнка в экстремальные условия сохранной природной среды является мощным фактором, специфически корректирующим искажения его эмоционально-волевого развития, свойственные интернатному стилю воспитания. Знакомясь с системой Ковалёвского детского дома мы узнали от о.Андрея, о том, что первоначальной (до организации детского дома) его инициативой было обращение к жителям города Нерехты с предложением брать на воспитание в семьи детей, оставшихся без попечения родителей. Взявшим в семью приёмных детей гарантировалась медико-психолого-педагогическая помощь в воспитании ребёнка и решении возникающих в его процессе проблем. Желающих не оказалось. Так возникла идея создания православного детского дома. На примере Ковалёвского детского дома можно сказать, что компенсация отсутствия семейного воспитания ребёнка требует колоссальных финансовых затрат (несопоставимых с теми, которыми субсидируются семьи с приёмными детьми — опекаемыми или патронируемыми), а также остро ставит вопрос о необходимости специфической организации воспитательного процесса. Такого рода организация предполагает работу коррекционных психологов, дефектологов, психиатров, социальных педагогов и многих других специалистов. То, что абсолютно естественным образом даёт ребёнку любая нормальная семья, детский дом может привить ребёнку только в специально созданной исключительно благоприятной атмосфере.

В этой связи отчётливо проясняются цели и стратегия становления общественно-церковной системы попечения о детях, лишённых родительского попечения. В первую очередь, это развитие института замещающих семей. Церковность таких семей, духовная жизнь взрослых и детей в них являются благодатными источниками, благотворно влияющими не только на приёмных детей, но и на самих родителей. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых на Юбилейном Архиерейском Соборе в 2000 году, сказано: «Роль семьи в становлении личности исключительна, её не могут подменить иные социальные институты. Разрушение семейных связей неизбежно сопряжено с нарушением нормального развития детей и накладывает долгий, в известной мере неизгладимый отпечаток на всю их последующую жизнь».

Отмечая необходимость оказания духовной и материальной помощи брошенным детям, «Основы социальной концепции РПЦ» свидетельствуют о том, что важнейший долг Церкви есть укрепление семьи и предупреждение разрушения традиционных связей родителей с детьми. Семейное строительство в современном мире может опираться только на духовные основания семейного союза. Иные механизмы скрепления семейных уз в условиях секулярного уклада жизни малоэффективны. Выявленные особенности развития детей в интернатных заведениях минимизируют способности воспитанников к созданию собственной семьи. Трагедия нынешней демографической ситуации в России состоит ещё и в том, что человек, лишённый опыта семейной жизни, практически не способен воспитывать собственных детей. Порочный круг воспроизводства сирот можно разорвать только созданием для ребёнка атмосферы семейного окружения. Роль Церкви в укреплении семейных связей в современной российской действительности несомненна. Семье, живущей церковным укладом жизни, где всех членов семьи объединяет настоящая любовь, которая «не радуется неправде, а сорадуется истине, всё покрывает, всему верит…», — такой семье под силу достойно воспитать не только рождённых в ней детей, но и принятых сирот. Конечно, для принятия в семью ребёнка родителям предстоит пройти тщательный процесс подготовки. Потребуются профессиональные консультации юристов, врачей, педагогов и психологов. В настоящее время существует уже не одна школа приёмных родителей. Эти школы помогают взявшим на воспитание сирот совместно преодолевать трудности, возникающие в таком нелёгком процессе, как реабилитация интернатного ребёнка. Так, в рамках Московской епархиальной комиссии по социальной деятельности, по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, уже несколько лет действуют Свято-Димитриевские православные курсы по подготовке воспитателей детских домов, опекунов, патронатных воспитателей и усыновителей. Слушатели курсов знакомятся с православным учением о браке и воспитании детей, медицинскими, юридическими и психолого-педагогическими аспектами попечения о детях-сиротах.

Несколько лет действует в России проект «К новой семье», содействующий развитию семейных форм воспитания детей, оставшихся без попечения родителей. Сотрудники проекта и, в первую очередь, его главный специалист Г.С.Красницкая также взаимодействуют с православными попечительскими организациями, помогая профессиональными советами и рекомендациями в создании атмосферы семейного воспитания для брошенных детей. По словам Галины Сергеевны, самой взявшей на воспитание 10-летнюю девочку, знание закономерностей психолого-педагогической и социальной реабилитации ребёнка, лишённого родительской заботы и любви, на девяносто процентов помогает справляться с возникающими трудностями. А на те десять процентов, где знания бессильны, остаются вера, надежда и любовь.

Склярова Т.В.,
кандидат педагогических наук,
зав.кафедрой социальной педагогики
Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета.

Библиография

Возрастные особенности психического развития детей. — Сб.науч.тр./отв. Ред. И.В.Дубровина, М.И.Лисина. М., 1982.
Особенности развития личности ребёнка, лишённого родительского попечительства. Дети с отклоняющимся поведением./ Под ред.В.С.Мухиной. — М., 1989.
Прихожан А.М., Толстых Н.Н. Дети без семьи. — М.: Педагогика, 1990.
Лишённые родительского попечительства: Хрестоматия /Ред.-сост. В.С.Мухина. — М., 1991.
Очерки о развитии детей, оставшихся без родительского попечения / Под ред. М.Н.Лазутовой. — М., 1994.
Воспитание и развитие детей в детском доме. — М., 1996.
Дети-сироты: консультирование и диагностика развития /Под ред. Е.А. Стребелевой. — М.,1998.
Фурманов И.А., Аладьин А.А. Фурманова Н.В. Психологическая работа с детьми, лишенными родительского попечительства: Книга для психологов. — Минск: «Тесей», 1999.
Кордонский М. Беспризорная страна. — http://www.russ.ru/ist_sovr/20030317_mk.html .
Варывдин В.А., Клемантович И.П. Управление системой социальной защиты детства. Уч. пособие. — М., 2004.